Осторожность царского азнаура спасла Мариам от нового позора.
Саакадзе воспретил ей въезд не только в Метехи, но и в Тбилиси: теперь
налицо необходимость восстановления царства, а не время каверз.
Мариам вновь погнала Датико с жалобой к Трифилию. Глубоко задумался
настоятель Кватахеви. Как поступить? Освобождения Луарсаба он домогался,
желая избавиться от враждебных ему царей, унизивших его низведением
Кватахевского монастыря, ранее первенствовавшего над всеми и влиявшего на
дела царства, до степени простой обители. Сейчас Саакадзе возвысил
монастырь, а католикос хотел возвести настоятеля в сан митрополита
Мцхетского. Но он, Трифилий, любит Кватахеви, как любой князь свое владение.
Здесь настоятель Трифилий полновластен, здесь он милует и наказует. На земле
богородицы кватахевской все больше селятся крестьяне, умножающие трудом
своим и податями богатство и знатность обители.
Еще на одну возможность намекает Саакадзе: католикос стар... Но
допустит ли духовенство? Лучше не искушать рок. Удастся - значит, господь
благословил, а не удастся - значит, господь не обидел раба своего мудростью.
Трифилий надел под рясу меч и отправился в Тбилиси, где часто бывал по
делам царства.
Долго, но безрезультатно воин-настоятель убеждал Саакадзе, твердо
решившего не впускать вредную лисицу в Тбилиси.
Но Хорешани и Трифилий доказывали Саакадзе, что неловко перед народом:
царицу в ее город не пускают. Покинутая всеми, старая, какой вред от нее?
Саакадзе пожал плечами: "Мариам слишком мало думала о народе, и народ о
ней давно забыл, а вред от старой ведьмы всегда большой". И обернулся к
Русудан, упорно хранившей молчание:
- А ты как думаешь, моя Русудан?
- Не семейное это дело, дорогой Георгий. Но если верная Хорешани и
глубокочтимый настоятель просят - отказывать не следует.
- Не обязательно в Тбилиси, можно и в другое место.
- А куда же, любезная Хорешани?
- В Твалади. Мариам обрадуется.
- И от Магаладзе недалеко, могут развеселиться и волки. Но пусть будет
по-вашему: желаю, чтобы не пришлось потом сожалеть, - закончил Саакадзе.
Словно несомый попутным ветром, мчался Датико по сурамской дороге.
Картли! Любимая Картли! Каждая травинка, цветок, камень наполняли душу
восторгом.
Мариам начала с того, что изодрала кружевную шаль. В Твалади? Ни за
что! Ее место в Метехи! И что за нищенское содержание определил ей, царице,
ностевский плебей! Но письмо Хорешани несколько охладило Мариам: "...Если не