Великий Моурави (Антоновская) - страница 64

- Полтора часа не может помолчать! Такой разговор испортил.

- Не сердись, Димитрий! Если дела царства не разбавить весельем, даже у

мудрецов не хватит терпения.

- Э, Папуна, я думал, ты только вином любишь разбавлять беседу о

князьях! - воскликнул Дато. Он, как и все "барсы", радовался возвращению к

Папуна если не былой жизнерадостности, то хотя бы спокойствия.

- Князья и без моих забот сами себе помогут, дорогой Дато. С тех пор

как, спотыкаясь на испорченных мостах, они поспешили с дарами в церковь,

разматывая попутно чалмы, я всякое уважение к ним потерял.

- А разве плохо, что опять в Христа поверили? - удивился Гиви.

- Может, не в Христа, а в Саакадзе?

- Ты угадал, Элизбар... Так поверили, что готовы на коленях ползти к

этому порогу.

- Нет, Дато, ползти далеко; на конях привыкли, а пешком - разве что от

страха...

- Помолчи, Гиви, полтора козла тебе в рот!

- Достаточно и одного, - проронил Папуна.

- Георгий, на серьезную беседу не приглашай эту тыкву на двух ногах:

всегда придумает что-нибудь...

- Ты не прав, Димитрий, пусть Гиви не мдиванбег, но он воин. Немало

врагов сражено его меткой шашкой, он заслужил право обсуждать судьбы

царства.

"Барсы" с любовью слушали друга-вождя. "Чем он привязал нас к своему

стремени?" - хмуро думал Ростом. И, словно угадывая его мысли, Саакадзе

вдруг заговорил:

- Вот Ростом - разумный воин, а не всегда доволен мною. Но каждый

собственной мерой измеряет жизнь. Так вот, Ростом, тебе поручаю возведение

новой крепости у Верблюжьего пастбища. Будешь строить по моему плану:

двойной высоты, с квадратными башнями ковровой кладки по углам. Советую

остерегаться не одних врагов, но и друзей, ибо друг, не понимающий твоих

замыслов, способен навредить больше врага, - и, точно не видя замешательства

Ростома, властно повысил голос: - Я всегда говорил и повторяю, никого не

неволю, но кто со мной шагает по крутой тропе, не должен спотыкаться.

Окинув быстрым взглядом огорченных "барсов", Папуна поспешил рассказать

веселый эрзурумский случай: некий каваран-баши, косоглазый сириец, подсунул

своему сопернику, турецкому купцу, вместо благовоний отраву для мышей.

Вторая жена трехбунчужного паши спать не могла без розового масла, и в тот

счастливый миг, когда за нею наконец пришел черный евнух, она от восхищения

вылила на себя весь сосуд, проданный ей за дорогую цену злополучным купцом.

Долгожданная ночь пронеслась, увы, не на ложе паши, а в бассейне, где