Я раскачивался на канате изо всех сил, чтобы перелететь туда. Но только ударялся о решётку. Всё равно снилось. И её походка напоминала о снах. Никто другой не ходит, как она. Никто так дразняще не пахнет. От неё – не только запах. Ещё что-то – тогда у меня приятно колет плечи, грудь, руки. По всему телу дрожь. Более сладкая, чем белые кубики, которые двурукий даёт в награду. Она идёт и не идёт, но всё равно вижу её во тьме с закрытыми глазами – желанную, остропахнущую, источающую то, чему нет названия, пробуждающую невиданное.
Двурукие, вы подарили мне силу, но запрещали её применять. Во всём виноваты вы. Вы зажгли костёр во мне – пламя осветило тьму. Я захотел быть первым среди своих, четвероруких. Разве вы добивались не этого? Я придумал, как убрать старого вожака. За каждую малую придумку вы награждали бананом, белыми кубиками… А за эту, большую, не хотели меня пустить на место старого вожака.
Надеялись, что сильный будет как слабый? Так не бывает. Дал силу – дай исполнить желание!
Теперь отнимаете её.
Всегда боялся тьмы. Она наплывает, подступает с невыносимой болью. Костёр угасает…
* * *
Я попал в снежную яму с гладкими стенами. Выбраться из неё невозможно. Ударив руками и ногами изо всех сил по белому насту, я услышал далёкий голос:
– Вот и хорошо, что вы очнулись.
Голос был вполне реальный, он звучал из яви, но снежная яма вокруг меня не исчезала. Вот над её краем появилась тёмная фигура. Белый туман понемногу рассеивался. И уже можно различить, что это не снежная яма, а больничная палата. Надо мной склонилась сестра, приподняла подушку вместе с моей головой, поднесла к губам чашку:
– Выпейте, пожалуйста.
Напиток был горьковатый, обжигал губы и язык, но подействовал благотворно. Туман, застилающий глаза, окончательно рассеялся. А вот язык и губы слушались плохо, голос звучал как чужой:
– Долго я здесь? Что со мной?
– Второй день. Был нервный шок, перенапряжение. Наверное, оно накапливалось уже давно. А разрядились вы, как лейденская банка, – сразу.
Я вспомнил события последнего дня. Тотчас послышалось предупреждение.
– Не подымайтесь так резко.
– Что случилось в институте? Девушка, лаборантка… Она жива?
– Жива. Успокойтесь.
– Где она?
– Здесь, в больнице учёных. Ниже этажом. Скоро поправитесь и навестите её.
Значит, Таня не может поправиться раньше меня. Такой вариант сестра исключает.
Я сел на кровати. Перед глазами заплясали искрящиеся снежинки. Встать на ноги не мог.
Ласковые руки, высунувшиеся из белой метели, уложили меня.
– Спокойнее, голубчик, нельзя же так сразу. Отдохните.