Я жил на поле Полтавской битвы (Парщиков) - страница 6
В доме снеди росли, и готовился пир, так распорядился Мазепа, третий день во дворце блюда стояли, и уже менялся их запах, мычали коты от обжорства и неподвижно пересекали залы; дичая, псы задыхались от пищи, под лавками каменели, треща хрящами, рыбы лежали - пока их усыпляли, они подметали хвостами двор, зеркала намокали в пару говяжьих развалов, остывал узвар, тысячи щековин солёных, мочёные губы, галушки из рыбных филе, луфари и умбрины в грибной икре черствели в дворцовой мгле; полк мухобоев караулил еду, и гетман ступал в шароварах, как языки, кривые турецкие вина носили бессонницей трезвые казаки; столь долгоносые мыши, что, казалось, наполовину залезли в кульки, алели бесстрашно на солнце закатном, и, если от них вести параллели, мы наткнемся на красные перцы в бутылях - так же спокойны они, и еще: словно жгучие перцы в стремительной водке, мутились свечные огни, и бурели привезенные из Афона лимоны, были настежь открыты окна, затянутые холстами, и пышные всюду завиты рулеты, и рулетики с хреном, обёрнутые салатным листом, и посуды нет им цены! - и ещё: поглядите, пан гетман, какие занялись вашим домом цветы! Поглядите, пан гетман, какие цветы ваши очи измором берут! Красниус мальвиус роза засовы срывает с тяжёлых ворот. Марфа, виновница, имя, в которое вставлена Ф - буква-мужчина, медленно входит в хоромы и останавливается смущённо. Что-то сказал ей Мазепа и смазал её кулаком по уху. Марфа прыгнула прямо на гетмана, ступни её, словно ленточки в небе. Мазепа, вправо успел уклониться, а левой рукой отбросил противницу. Марфа села на корточки у стены и отдыхала, волосы - лимонного цвета. Мазепа к ней подошёл и ударил её острым носком по колену. Марфа вскочила, и оба, потеряв равновесье, упали и покатились. Мазепа бедро её оседлал и взвыл, задирая искусанное лицо, и покатились: снизу смерть вторую гетман увидел - горящее чучело Чечеля>5 и своё; сверху - крест на ключице у Марфы, который сам подарил ей; снизу Марфа увидела росписи на потолке и гетманский подбородок; сверху - чучело гетмана над Киевом в светлый день... у Марфы затекает рука... чучело, словно кит, плывущий хвостом вперёд - усы торчат из мешка, это - Иван Степанович, гетман Мазепа, мммаа! - толпа выдыхает паа!... Тополя пузырятся перед несбывшимся королём Украины, толпа имеет голову серной спички, и вот поочерёдно сгорают усы на скобе, и мешок оживляется битвой с оранжевым шаром, нашарив его в себе. Катится пара дворцом, наконец, расцепились, дрожат, разошлись по углам, она спиной повернулась и кровь стирает с лица перед оконным стеклом. Мазепа ей говорит: я не ищу себе места в тебе, уходи! Крестница кровь стирает с лица, платье разорвано сзади и на груди, лопатки её сближаются так, что мог бы Мазепа их вишенкой соединить, - несмь доволен Владыко Господи, да внидеши... - но тотчас теряет нить, несмь доволен Владыко Господи, да внидеши под кров души моея, всякий кусок золота в невесомости принимает форму тела ея. Ввёл он крестницу в спальню, где окна распахнуты и пахнет травой пол покачнулся под ней, и от испуга вцепилась она в рукоятку над головой и взлетела. Пыль оседает пока, мы разберём гордый закон механизма: гостил у Мазепы однажды инженер из Вероны, пионер терроризма, с фиолетовыми волосами, что-то от барбариса под слабым дождём Мазепе в доме мечталось давно оборудовать мышеловку для знати, трепет объял инженера, он создал устройство, и ускакал возводить карусели в Варшаве. На потолке были два блока из дуба укреплены и свободно вращались, специальный канат был пропущен по блокам, и с одной стороны к нему привязали бобовой формы местные валуны, а с другой стороны цилиндр, в котором был вырезан паз для упора, дабы не давать увести через блоки канат, но если тянуть его на себя, сразу упор вылетал из гнезда, и хитрый канат вверх забирал машинально, так и Марфа, дёрнув за рукоятку, была поднята над спальней, этого мало: место, где стояла она на полу, обратилось в колодец. Так задумал Мазепа. Так исполнил Веронец. Что сказать о колодце, когда он ни звука не возвращал и топил перспективу? Легче влезть на стеклянную гору или разговорить полтавскую Деву в угольно-синем белье под оранжевой газовой блузой, оборона во взгляде. Сколько старшин и полковников Хортицы себя показали на италианском снаряде! Сколько бледнели они - лишь бахрома кумачовых рубцов на лице набрякала, канули те воеводы, и рукоятка, качаясь, их души вокруг растолкала. К той рукоятке мясо цепляли, кусища, ну прямо с пирушки пещерной, - взвейтесь, собачки, и затвердейте от страха, торча, как прищепки! Марфа летала туда и сюда, каблуки наставляя на гетмана, амплитуда свежела, вот ее вынесло кверху, и воздух она обняла, отпустила и села гетману прямо на плечи, и он покачнулся, и левой рукой прикоснулся к эфесу, и ощутил щеками укол шёлка чулок, побудивший в нём силу, поперечную силу, берущую в битву полезную Дарвина и морскую звезду, - всех! - помимо той черепахи, (см. предыдущую главку) что с Карлом сравнима. В мышцах любовников смешана крепость лопастей и небес, а когда возвратились они, увидали: в тысячах поз казаки сопели в испарине, разбросанные, словно отрезы сизого шёлка, ножки собачек скобкой согнулись, а спинки утрамбовались, и выросли шейки, ибо - эволюционировали: с нижних лавок взяли запасы и захотели с верхних; торты нетронутые лежали, но башни их повреждены - все в луковых перьях, и рыбьи скелеты - мел, а головы их - фольга, а в мисках из-под салата - уши кабаньи - 6 штук, у него бывает и больше, когда отряхивается от болота, у лучших котов концы хвостов раздвоились и умели отщипывать пищу, мерцали осколки тарелок - были съедены тыщи и не съедены тыщи; иглицы-птицы, зобы раздувая, клевали столы и пушистые сдобы крошили, грудились кости обглоданные и дрожали кустиками сухожилий, были колбасные палки проедены вдоль для забавы, но как - непонятно; всюду играл холодок, и ловили друг друга по залам, как львы, бурые пятна; дух вычитанья витал, и торчали ножи, распрямляясь в святой простоте, по одиночеству с ними сравнимы законы природы, ярящиеся в пустоте. Солнце стояло в зените, и ночь во дворце, несмотря на раскрытые ставни, может, к дверным и оконным проёмам были привалены камни, я допускаю...