Проснулся я поздно еще более опечаленный, чем лег в постель накануне. День не развеял моих опасений, а напротив, усугубил их.
Два эпизода, в которых я участвовал, снимались с перерывом. Если все шло по графику, мне надо было явиться на студию лишь через день. Мысль о встрече на съемках с Люсией приводила меня в ужас. Это было свыше моих сил. Еще немного, и я б собрал вещички и вернулся в родные края искать нормальную работу.
Доев остатки сардин с размокшими сухарями, я вышел из дома. Мне был необходим Париж, его звонкий приветливый голос, его дружелюбные улицы… Я пересек Люксембургский сад, шагая по аллеям. Приятно пахло зеленью. В задумчивом небе плыли облака, сквозь которые проглядывало солнце…
Я дошел до бульвара Сен-Мишель, где проветривали свои отягощенные знаниями мозги мои ровесники-студенты, и внезапно нос к носу столкнулся с Люсией. Она лежала на фронтоне здания какого-то кинотеатра с мундштуком в зубах, впившись в меня неподвижным взглядом… Сквозь разрисованный картон я будто почувствовал ее трепещущую плоть. Вдруг меня охватило желание увидеть, как она двигается, услышать, как она говорит. Я уже смотрел эту картину, она вышла на экраны по меньшей мере года четыре назад, но меня интересовал не фильм.
Взяв в кассе билет, я вошел в зал в тот самый момент, когда погас свет и начался первый сеанс.
Она играла роль шпионки. И, разумеется, соблазняла своими прелестями немецкого дипломата в турецком посольстве. В фильме были довольно смелые сцены, когда слегка распахивалось ее шелковое дезабилье… У Люсии были великолепные длинные ноги, стройный девичий стан и роскошная грудь, в подлинности которой не приходилось сомневаться. Обычно эта показная чувственность не слишком меня трогала. Но вот любопытное явление: постепенно вчерашнюю сцену как бы дополнило происходящее на экране. В каком-то неописуемом смешении картин я отождествлял себя с персонажем, добивающимся Люсии. Я был так же одержим страстью. Я желал Люсию, как не желал еще ни одну женщину. Воспоминание о вчерашнем вечере причиняло мне страшные муки. Я лихорадочно сжимал подлокотники кресла. И задолго до окончания фильма устремился на улицу. Мне казалось, что на шумном бульваре наваждение исчезнет, однако напрасно.
Вдоль тротуара медленно катилось в поисках клиентов такси. Я остановил машину.
— Сколько до Жуанвиля?
— Франков шестьсот…
У меня оставалась тысячефранковая купюра. Не раздумывая, я бросился на сиденье.
— На студию Сен-Морис и побыстрей…
Я понятия не имел, что скажу Люсии. Но мне необходимо было как можно скорей увидеть ее, поговорить… Вдохнуть ее запах.