Мы пересекли мост дю Пале и поехали вдоль набережных. Не прошло и двадцати минут, как такси остановилось у киностудии. Я рассчитался с водителем и вошел в ворота. Толстый жизнерадостный сторож приветливо мне улыбнулся.
— Где сегодня «Белокурое приключение»? — крикнул я ему на ходу.
— Загляните в павильон «Б».
Значит, в том же, где и вчера… Я кинулся туда бегом. Но уже горел красный свет, и мне пришлось довольно долго ждать у дверей, сдерживая свое нетерпение. Наконец свет погас, и один из рабочих постановочного цеха приоткрыл массивную дверь. Я поинтересовался у него, освободилась ли Люсия.
— Она не участвовала в этом эпизоде, — сказал он. — Сейчас отсняли выход президента.
Итак, я прождал напрасно. Я устремился по коридору, где находились артистические уборные. Разумеется, Люсии принадлежала лучшая из них. Она была расположена в глубине коридора, сразу после гримерной. В дверях торчал ключ. Я набрал в грудь воздуха и постучал.
— В чем дело?
Я не стал отвечать, а просто вошел. Люсия была в своем бесподобном прозрачном пеньюаре. Гример накладывал ей на грудь слой жидкой пудры, поскольку предстояли съемки в вечернем декольтированном платье. Оно лежало на диване. Люсия увидела меня в зеркале и движением, в котором было столько женственности, запахнула на груди пеньюар.
— Ну и манеры! — недовольно сказала она.
— Я постучал!
— Но я не давала Вам разрешения войти.
— Простите. Мне нужно с вами поговорить…
— У меня нет времени, сейчас мой черед…
— Вас подождут!
Она резко обернулась, и гример — русский, по имени Иван — выронил из рук охрового цвета губку.
— Что с вами, мой маленький Морис, вы выпили?
— Нет, даже кофе не пил.
— Заходите после съемок следующего эпизода.
— Я хочу поговорить с вами сейчас же!
— Исключено! Выйдите отсюда!
Я стоял, не двигаясь с места, и произносил слова, помимо воли слетавшие с моих губ.
— Выслушайте меня, если я сейчас уйду, то брошусь под первую же машину!
Я знал, что так и поступлю. И боялся, что она этого не поймет.
Люсия принужденно рассмеялась.
— Какой упрямец! Оставьте нас на минутку, Иван!
Гример, известный своей любовью к мальчикам, верзила с серебристыми волосами и светлыми глазами, постоял в нерешительности и, наконец, вышел, смерив меня уничтожающим взглядом. Когда дверь за ним закрылась, я быстрым движением закрыл ее на задвижку. Страсть, овладевшая мной, была так сильна, что у меня подкашивались ноги.
— Что ж, слушаю вас!
Я приблизился. Люсия не отрывала от меня встревоженного взгляда, пытаясь разгадать мои намерения.
Я склонился к ней и неумело прижался губами к ее губам, только что подкрашенные гримером. Она отпрянула.