Она вздрогнула.
— Морис! Ты ничего не замечаешь?
— Что именно?
— Сегодня вечером ты обращаешься ко мне на «ты»…
В самом деле. А я и не заметил. Я задумался.
— Это оттого, что сегодня вечером я тебя презираю, Люсия… У тебя нет своего лица, ты можешь лишь воплотить образ, созданный автором. И все, что в тебе есть — результат ухищрений твоего ремесла. Ты неспособна забыться, побыть настоящей женщиной. Знаешь, ты напоминаешь мне одну из своих афиш. Твоя размалеванная рожа — всего-навсего рисунок. Смывая грим, ты все равно что стираешь себя с бумаги!
Она, жеманясь, допивала маленькими глоточками свой ликер.
Я продолжал говорить:
— Твоя личная жизнь — это отражение твоей жизни на сцене. Решения, которые ты принимаешь, поступки, которые ты совершаешь — производные от сценариев или пьес.
Резким движением Люсия неожиданно швырнула рюмку в старинное венецианское зеркало, стоявшее у нее на туалетном столике.
Я рассмеялся:
— Еще доказательство! Вот ты и в роли русской княжны! Бьешь зеркала!
Она успокоилась и взглянула на меня с грустью. Это затишье сбило меня с толку.
— Ты так ненавидишь меня, Морис?
— Да, Люсия, я тебя ненавижу…
— Почему? Ведь я тебе сделала столько хорошего?
— Слишком много, Люсия. Благодарность имеет свои границы. Когда за них выходят, она превращается в ненависть. Я, словно запеленутая мумия, связан твоими щедротами по рукам и ногам. Я от них задыхаюсь.
— Хочешь, я что-то тебе скажу, мужичок?
— Давай, говори!
— Я люблю тебя! И еще сильней после того, как ты хотел меня убить. Теперь жизнь станет чудесной! Ты всегда будешь рядом со мной, как заряженный револьвер, приставленный к моему виску. Представляешь, сколько в этом сладострастия!
— Ты заблуждаешься, Люсия; с этих пор я слишком презираю тебя, чтобы покушаться на твою жизнь. Для того, чтобы от тебя отделаться, мне достаточно будет уйти… Как только я выйду за дверь, уверен, я сразу же о тебе забуду.
Она стала изо всех сил бить меня по щекам. Удары сыпались градом, пока ее рука не повисла обессиленно вдоль тела. Мне было очень больно, голова болталась из стороны в сторону, глаза наполнились слезами.
— Говорю тебе, ты останешься, Морис! Слышишь? Ты останешься здесь и однажды меня убьешь. Ты слышишь? Решать буду я! И только я, жалкий ты сопляк! И ты будешь спать со мной, когда я того пожелаю!
Пятясь, я добрался до двери. Ярость придала Люсии более человеческий вид. Она была красива!
— Я ухожу, Люсия! Все кончено.
Она кинулась к туалетному столику. В глубине среднего ящичка лежал изящный револьвер с перламутровой рукояткой. Люсия схватилась за него.