— Извините, я на минутку, только переоденусь.
Я уселся в одно из кресел, поскольку диван, почему-то напоминавший мне спрута, вызывал у меня чувство ужаса. Эта комната, несмотря на весь свой блеск и богатство, производила грустное впечатление. Здесь пахло затхлостью, будто дом нежилой.
Слуга вкатил в гостиную столик с напитками. Должно быть, ему дали соответствующие указания, ибо он поинтересовался любезным тоном:
— Что месье будет пить, виски или портвейн?
— «Уильям Лоусон'с».
Если бы клиентам в барах наливали такие порции, бары быстренько прогорели бы. Он заполнил до половины большой стакан, положил в него кубик льда и подал мне сифон. Я не осмеливался нажать на рычажок из боязни промахнуться, не туда направить струю и осквернить сверхъестественную белизну ковра. Я бы себе этого никогда не простил.
— Вероятно, месье пьет чистое виски?
— Да, именно…
Слуга улыбнулся мне с таким видом, словно этот факт заслуживает чрезвычайной похвалы, а затем покинул меня, оставив в тишине и одиночестве. Чтоб скоротать время, я пил свое виски, ощущая, как внутри у меня постепенно разливается благотворное тепло. После второго глотка я почувствовал себя гораздо уютней, и моя робость уступила место едва сдерживаемому возбуждению. Когда появилась Люсия Меррер в ниспадающем широкими складками кимоно из синего атласа с белой отделкой, я, кажется, был почти пьян.
— Идемте к столу, Морис.
Оперевшись на громадный подлокотник, я постарался вытащить себя из кресла. Но сумел это сделать лишь с третьей попытки: мой зад точно был налит свинцом.
* * *
Столовая, такая же просторная, как и гостиная, была обставлена более изысканно. Редкие растения вдоль стен, гигантское окно, выходящее в сад, откуда в комнату поступал свет… Мы сели друг против друга. Для двух приборов стол был слишком уж велик. Должно быть, мы напоминали жертв кораблекрушения, цепляющихся с двух сторон за плот.
— У вас потрясающий дом, — сказал я, запинаясь.
— Все это слегка напоминает собор, — вздохнула Люсия. — Но я вынуждена здесь жить — вопрос престижа… Однако у меня есть крошечный домик в Моншове, где я провожу уикэнды. Там я чувствую себя по-настоящему дома.
Для начала Феликс подал нам спаржу. Я плохо себе представлял, как ее едят, и старательно подражал Люсии. Это было тем более просто, что она ела спаржу руками.
Во время ужина она сумела меня разговорить. Расспрашивала о моем детстве, о причинах, побудивших меня выбрать профессию актера. Казалось, все это в высшей степени ее интересует. Когда я наконец поведал ей свою жизнь, я набрался храбрости и сам задал несколько вопросов. Многое мне было известно о ней из специализированных изданий, но хотелось услышать все от нее самой, ибо журналисты частенько склонны поэтизировать.