Услышав печальную эту весть, скорбные родители едва не лишились жизни — и тут же уразумели, что увлек его не кто иной, как русский инок, и не в иное место, как на Святую Гору, куда издавна было его стремление. Собрались вельможи и народ и подняли громкий плач о горькой утрате: родители оплакивали сына, братья — брата, рабы — владыку. Но вскоре державный отец ободрился духом и велел утолить плач: «Не подвергнемся мы такой обиде от иноков, — сказал он, — и не лишимся сына, которого даровал нам Господь свыше всякой надежды; мы еще увидим его и насытимся его любовью». — Стефан призвал одного из своих воевод: «Испытал ли ты, — говорит он, — болезнь чадолюбия, этот вечный огонь, не знающий утоления? Если мы когда-либо делали тебе добро, то вот теперь случай тебе возблагодарить нас. Ступай и возврати сына моего, и тем утешишь сердце отца и освободишь от смерти мать: мы будем иметь тебя вместо друга и наградим многими, выше прежних, благами». Скорбный отец призвал дружину благородных юношей и, прельстив их надеждой наград, велел стремиться внутрь Святой Горы; написал и послание к греческому епарху города Солуни и умолял его силою извлечь сына из обителей афонских, с угрозой достигнуть этого войной, если не исполнит просимого добровольно.
Воевода и дружина гнали сильных коней своих день и ночь и достигли славного города Солуни, где вручили епарху письмо державного. Епарх, очень любивший властителя сербов, сильно огорчился и написал от себя к проту, или верховному игумену Святой Горы, письмо, в котором умолял его не презирать требований жупана Сербии, ибо теперь надобно совершить не просто какое-либо дело, а немедленно возвратить сына державному отцу его, чтобы не нарушил он приязни своей к грекам и не нанес им многих скорбей. Епарх с воеводой сербским отпустил и доверенного своего человека. Вступив в пределы Святой Горы, они везде дорогой спрашивали, не проходил ли искомый ими юноша, — и при этом описывали внешний образ его и красоту. Наконец услышали они, что незадолго пред ними такой юноша прошел в русский монастырь: тогда, отложив путь своей к проту Афонской Горы, посланные поспешили в Руссик [26], чтобы взять юношу, пока он еще не постригся; и беглец действительно найден был в Руссике еще в одежде княжеской. Когда вошли они в церковь святого великомученика Пантелеимона и увидели своего князя, тогда забыли от радости трудный путь и со слезами пали к ногам его: в страхе, как бы опять не лишиться его, хотели они возложить на него узы, но не дерзнули поднять руки на своего господина — только поставили около него почетную стражу, чтобы, отдохнув несколько, взять его с собой.