Задержанному на тёмной улице «хиппи», подозреваемому в богохульстве, терроризме и прочих опасных гнусностях, как и ожидалось, быстро и безусловно отказали в освобождении под залог. Его — преимущественно хранящего молчание и дружелюбно улыбающегося своим конвоирам — доставили в специальную тюрьму. Тюрьма эта, ранее бывшая вполне обыкновенной и никакой не «специальной», полуофициальным порядком теперь предназначалась для размещения особо опасных врагов демократии. Коль скоро демократия в данном случае была английской, а не российской, то и набор врагов включал в себя растлителей, сумасшедших убийц и наркоторговцев, а не олигархов, взяточников и (упаси Господи!) чеченов. Так уж получилось, что в этот вечер она оказалась переполненной. Дело в том, что растлителей ещё можно было помещать в камерах по двое: в крайнем случае, эти мерзавцы растлили бы друг друга! В случае же убийц и торговцев запрещёнными субстанциями на подобное пришлось бы идти с гораздо большим риском. Ведь подобные сокамерники вполне могли нанести друг другу тяжёлые физические увечья. Поэтому, когда члены антитеррористического подразделения Скотланд-Ярда доставили патлатого парня, способного творить чудеса, и тихонько попросили своих коллег-тюремщиков обеспечить ему максимально комфортные условия проживания, те, подумав, предложили подселить с виду вполне безобидного выходца с Ближнего Востока к его бородатому земляку. Земляк же был тем самым Бородачом, столь похожим на Профессора. Он вызывал у небезызвестного Констебля такой бурный интерес, что тот никак не мог выпустить его на свободу. В отношении старого пастуха у тюремщиков также имелись строгие инструкции в плане обеспечения максимально приятного времяпрепровождения, а потому они и решили, что не будет никакого вреда в том, если эти двое составят компанию друг другу.