В этом смысле действия Петра–личности композиционно функционируют, так сказать, как средство дальнейшей фокализации — продолжая то, что начато приемом «от множественного к единственному». Прием «от множественного к единственному» позволяет читателю или слушателю взглянуть на происходящее с точки зрения группы учеников, большой или малой. Читатели или слушатели как будто бы путешествуют вместе с Иисусом и его учениками, вместе с ними приходят в какое–то место и там, глазами учеников, наблюдают за тем, что делает Иисус. Когда Петр начинает действовать индивидуально, читатели или слушатели принимают его точку зрения. Теперь они смотрят на происходящее не просто с точки зрения учеников, но с точки зрения одного ученика, в этот момент отделенного от остальных. Глазами Петра они смотрят не только на Иисуса, но и на других учеников. Это особенно заметно в 8:27–33 и 14:27–31 (два случая в этом Евангелии, когда Иисус обращается лично к Петру), в 9:5–6 (где объясняется внутренняя мотивация Петра) и, разумеется, в истории об отречениях Петра — единственном эпизоде, где читатели или слушатели вместе с Петром физически отделяются от остальных учеников (14:54, 66–72).
До сих пор мы видели, что Петр часто представляет собой «типичного ученика», редко выступает от имени учеников, но достаточно часто выступает как типичный и даже «более чем типичный» представитель их группы. Сосредоточившись на этом сочетании типичности и индивидуальности, мы сможем прояснить композиционную роль Петра в этом Евангелии. Изображение учеников–мужчин (особенно Двенадцати) в Евангелии от Марка вращается вокруг двух тем: понимание / непонимание / неверное понимание Иисуса — и верность / отступничество[428]. В обоих случаях ученики колеблются между двумя возможностями, но чаще склоняются к отрицательному полюсу — непониманию и отступничеству: в результате в целом они изображаются как дурные, непонятливые ученики, чье непонимание необходимости страстей и смерти Иисуса приводит их к неспособности остаться ему верными, когда страсти начинаются. (Здесь они противопоставлены ученицам: женщины остаются верны Иисусу, когда все ученики–мужчины его покидают, хотя мы и не встречаем никаких указаний на то, что женщины лучше мужчин понимали его мессианское предназначение.)
В отношении обеих этих тем Петр проявляет типичные для учеников черты и, более того, выходит за пределы типичного — как в хорошую, так и в дурную сторону. Это очевидно в двух основных эпизодах, связанных с фигурой Петра.
Первый из них (8:27–9:13) посвящен теме понимания–непонимания. Петр первым осознает, что Иисус — Мессия; это поворотный пункт Евангелия (8:29); однако он же не понимает, что это значит — и настолько, что принимается спорить с Иисусом, который за это называет его «сатаной» (8:32–33). Здесь он превосходит других учеников и в понимании, и в непонимании. И затем, в 9:5–6, разделяя с Иаковом и Иоанном их страх и непонимание происходящего, именно Петр выступает с удивительно неуместным предложением.