— Во имя всего святого! — Фарнхольм окончательно вышел из себя. — Неужели вы не понимаете, что сейчас не время староанглийских представлений о правосудии и справедливости? Не время и не место. Это вопрос жизни и смерти.
Николсон кивнул:
— Да, я знаю. Сайрен не узнал бы и собственную мать, если бы это ему оказалось нужно. Возвращайтесь на свое место, генерал, прошу вас. Я отвечаю за безопасность людей на шлюпке. Боцман, разрежьте один из концов натрое и позаботьтесь об этих типах. Ничего страшного, если узлы будут немного тугими.
— Неужели? — вскинул брови Сайрен. — А что, если мы откажемся подчиниться подобному обращению?
— Придется привыкать, — бесстрастно сказал Николсон. Маккиннон тщательно связал Сайрена и двух его людей, выказав мрачное удовлетворение от затягивания веревок. Для подстраховки боцман привязал концы их к рым-болту на носовом фальстеме. Фарнхольм более не протестовал. Интересно, однако, что, вновь заняв свое место рядом с мисс Плендерлейт, он сел так, чтобы, разговаривая с ней, одновременно наблюдать за бушпритом шлюпки. Его карабин лежал под боком.
Сделав свое дело, Маккиннон пробрался на корму, к шкотам, и сел возле Николсона. Боцман вытащил ковш и мерный сосуд для принятия воды, затем повернулся к старшему помощнику. Человек шесть в шлюпке разговаривало — эта болтовня после восхода солнца не продлится долго, — и его приглушенных слов не было слышно и за два фута от шкотов.
— До Дарвина еще очень далеко, сэр, — уклончиво начал он.
Николсон пожал плечами и улыбнулся. Лицо его при этом потемнело.
— И вы туда же, боцман? Возможно, мое решение неправильно. Я абсолютно убежден, что Сайрен никогда не предстанет перед судом.
Но я не могу убить его. Сейчас, во всяком случае.
— Он ждет своего шанса, сэр. — Маккиннон выглядел обеспокоенным. — Убийца. Вы ведь слышали, что рассказал Фарнхольм.
— В том-то все и дело, что слышал, — тягостно кивнул Николсон. Он бросил взгляд на Фарнхольма, потом на Маккиннона, потом на свои руки. — И не поверил ни единому слову из его истории. Это была ложь от начала и до конца.
Солнце выкатилось огромным сверкающим шаром над восточным горизонтом. Примерно через час все разговоры на шлюпке прекратились, и каждый остался наедине с собственным адом. Час следовал за часом, солнце все выше взбиралось в пустынную выцветшую синеву, а шлюпка была так же неподвижна, как и несколько последних дней кряду. Николсон понимал, что они значительно сместились к югу, ибо сильное течение от пролива Банка до Зондского пролива господствует в Яванском море восемь месяцев в году. Однако никакого движения окружавшей их воды не было, заметного по крайней мере невооруженным глазом.