Явление Ленина в Смольный оказалось совершенно неожиданным. Примостившийся перекусить в уголке меньшевик Федор Дан, увидев его, от удивления чуть не поперхнулся французской булкой, и находившийся в экзальтации вождь, довольный произведенным эффектом, громко расхохотался.
Впрочем, экзальтация почти всегда оказывается обратной стороной беспокойства, тревоги. Отчего же Ильич так тревожился? Естественно, потому что большевикам было необходимо завладеть инициативой на открывавшемся в тот самый день II съезде Советов! Его следовало поставить перед фактом восстания, получить поддержку и сделать решения съезда главным козырем в своих руках. Вот вождь и явился в Смольный, когда делегаты только-только собрались. Председательствующий Зиновьев, опережая всех, громко приветствовал новую революцию. Стало ясно, что делегаты, даже если и сомневались раньше, не посмеют сегодня возражать. У Ленина отлегло от сердца, и в дальнейшем, как показывают свидетели, он вел себя вполне хладнокровно.
С ноября 1917 — по март 1918-го лишь 15 из 84 крупных российских городов оказали вооруженное сопротивление большевикам
Пока собирался съезд, несколько солдат-большевиков неожиданно заняли пустующее здание Генерального штаба. Кольцо сжималось, а министры все бродили по залам Зимнего и ждали. Вечером к ним явилась делегация юнкеров с вопросом «что делать»: они готовы обороняться, но хотят знать мнение правительства. Министры в свойственной им невыносимо бездеятельной манере предложили защитникам решать самим! В результате часть войск все же покинула дворец… Еще пример — вскоре от ВРК пришел ультиматум: в течение 20 минут сдаться. В противном случае «Аврора» и пушки Петропавловки откроют огонь на поражение. Как вы думаете, что постановили министры? Совершенно верно, ничего не отвечать, только покинуть Малахитовый зал, окна которого как раз выходили на жерла шестидюймовых орудий. Правительство перебралось заседать по соседству — в полутемной Малой гостиной. Выстрелов так и не последовало: Владимир Антонов-Овсеенко пытался их «организовать», но гарнизон Петропавловки тянул и приказа так и не выполнил. Был дан всего один залп шрапнелью — заряд разорвался во дворце, и стакан от снаряда министры той ночью приспособили под пепельницу. «Аврора» «отделалась» холостыми выстрелами (потом из этой двусмысленной стрельбы возникнет легенда об историческом старте революции).
В те же часы Антонов-Овсеенко также попытался устроить и штурм Зимнего дворца, но тоже тщетно: солдаты Петроградского гарнизона совсем не горели желанием лезть под пули. Никакого «приступа», вроде изображенного Эйзенштейном в знаменитом фильме «Октябрь», вообще не произошло. А произошло следующее: на смену солдатам на Дворцовую площадь ближе к ночи стали выходить вооруженные рабочие. У них на глазах юнкера спешно возводили баррикады из дров и укрепляли пулеметные гнезда. Наконец, нападавшие рискнули их слегка потеснить. Защитники Зимнего в ответ дали несколько очередей в воздух, но лишь для того, чтобы распугать противника. В конце концов, по чьему-то недосмотру группа в 30—40 матросов через окна, по-воровски пробралась во дворец. Рассказывают, что, разглядев в полумгле помещения картину с изображением конного парада, их предводитель запаниковал и с криком «кавалерия!» — рванул назад. Остальные заметались, и очень скоро оробевших штурмовиков удалось обезоружить. Правда, кто-то из них успел метнуть две ручные бомбы, двоих юнкеров контузило. То были первые жертвы Октябрьской революции, первую помощь которым оказал лично диктатор Кишкин (по совместительству врач).