Камни, как град, обрушатся на тебя.
Безумец! Ведь стекло от них не спасет.
...По-азербайджански слово «стекло» звучит почти как «Шуша».
На обороте ультиматума Вагиф написал:
Да, как драгоценное стекло, прекрасен мой город.
Но это стекло огранено в несокрушимый камень.
Ага-Мухаммед не смог взять Шушу штурмом. Но другие карабахские села и города были разгромлены, разграблены, сожжены. В стране начался голод, который породил чуму. Владетель Шуши Ибрагим-хан бежит в горы. Ага-Мухаммед вошел в почти обезлюдевшую крепость. Вагиф был брошен в темницу одним из первых. Победитель задумал сложить на Джидыр-Дюзю пирамиду из отрубленных голов шушинцев. Венчать ее должна была голова Вагифа. В ночь перед резней Ага-Мухаммед был убит в своей опочивальне. Его воины — те, кому удалось спастись, — бежали из города, а голова Ага-Мухаммеда была брошена в пыль на Джидыр-Дюзю рядом с телами его приближенных.
Но жизни Вагифу уже оставалось немного. Ибрагим-хан, бежавший из Шуши, не смог вернуться в город. Правителем Шуши стал один из его родственников, ненавидевший своего предшественника. И свою ненависть он направил против его друга Вагифа. Вагиф понимал, что дни его сочтены, но уйти из прекрасной Шуши уже не было сил. В августе 1797 года Вагиф и его сын были казнены на Джидыр-Дюзю.
Жизнь Вагифа не была богата путешествиями. Он учил детей и писал стихи, и, может быть, именно поэтому со стен города на вершине скалы он видел и ощущал весь мир — его радости и горести, любовь и ненависть проходили перед ним здесь, на Джидыр-Дюзю, где он любил следить полет журавлей. Это были его самые любимые птицы...
И Вагифа душа высоко взметена,
Чтобы вечно лететь возле вас, журавли.
Вагиф написал эти строки, как говорят, тоже здесь, на Джидыр-Дюзю. Он сидел в рассветный час с поэтом Видади, когда в высоком небе прошел неровный журавлиный клин. И Вагиф и Видади вслед улетающим птицам сложили в стихи каждый свои слова, родившиеся в тот миг. Говорят, долго с тех пор в дни, когда журавли пролетали над Шушей на юг, собирались на Джидыр-Дюзю поэты Шуши и слагали в стихи каждый свои слова о журавлях.
— И знаешь, — сказал Тофик, — мне иногда кажется, что вся история Шуши началась с Джидыр-Дюзю...
Искусство с того дня, как пришел в Шушу Вагиф, стало доминантой жизни города.
«Закавказье снабжает музыкантами и певцами Шуша, эта блаженная родина поэзии, музыки и песен; она служит консерваторией для всего Закавказья, поставляя ему для каждого сезона и даже месяца новые песни и новые мотивы», — писал известный историк культуры А. Карганов в 1908 году.