Однако не успел. Внизу обрыва два всадника хлестали коней и поскакали прочь. У того, кто вырвался немного вперёд, перед лукой седла была перекинута связанная наспех девушка. Отстающий удерживал поводья двух лошадей без седоков и свернул к бегущему наперерез сообщнику. Ладонь, которой бегущий прикрывал сломанную переносицу, была в крови, и он едва не упал, когда стал забираться в седло своего коня. Все трое помчались вдоль уклона низины, затем скрылись за горою.
Борис живо вернулся к месту последней схватки. Коренастый монгол, который лежал на тропе, не выказывал признаков жизни. Голова его была неестественно свернута набок, челюсть вдавлена, под носом расползалась лужица крови.
– Откуда вы взялись? – негромко сказал Борис, оглядев мертвеца и не обнаружив ничего, что позволяло сделать определённые выводы.
Он подобрал ружья и направился туда, куда ускакали всадники с похищенной девушкой. Следы конских копыт были отчётливыми, и должны были привести его к логову похитителей. Возвращаться к Мещерину и казакам для того лишь, чтобы сообщить о случившемся, не имело смысла. Всё равно они будут ждать, – без дочери атаман не двинется с места.
2. Освобождение заложницы
Настроившись на опасное предприятие, казаки жаждали действия, и несколько послеполуденных часов до наступления вечера они рыскали по укрытиям и зарослям близлежащих окрестностей. Но всё напрасно. Никаких следов исчезнувших спутников не обнаружили.
Атаман и Мещерин дожидались их возле лошадей. Атаман мало стоял на месте, время убивал на ногах, не скрывал нарастающего беспокойства. Необъяснимое одновременное и долгое отсутствие казачка и Бориса не могло быть случайным совпадением, должно было означать, что они что-то делают вместе, – мысль об этом только и примиряла его с необходимостью подчиняться мучительному бездеятельному ожиданию.
Мещерин вёл себя иначе, лежал в траве, наблюдал лениво застывшие облака. Он и не пытался отвлечься от неотвязного, утомляющего душу предчувствия всесилия судьбы, от которой ни спрятаться, ни убежать. Судьба готовила ему непреодолимое испытание, и он не в силах был противиться этому. Смутные образы, как будто туман в глубинах пропасти, возникали и перемещались в его голове, тревожили намёками на страшные тайны, которые надо обязательно разгадать, и словно обещали приобрести отчётливые очертания лишь тогда, когда он приблизится к уготованному ему Предназначению. И он уже знал, если повернет обратно, эти смутные образы будут, как гончие собаки, преследовать везде и повсюду и сведут его с ума...