В горах вечер наступает рано и тянется долго. Едва солнце скрывается за вершинами, яркий день сразу теряет его поддержку и не может противостоять медленному наступлению выползающих из всяких расщелин и оврагов сумерек. Лишь редкие облака, да восточные склоны, щедро раскрашенные лучами в яркие тёплые цвета, от насыщенно красного до оранжевого, пытаются мешать этому и как бы с грустью расстаются с уходящим на отдых светилом.
Тонкий свист двух летящих стрел, затем почти одновременный стук наконечников о ствол дерева заставили Мещерина сесть, вставая на ноги, осмотреться. Из ствола большой сосны, около которой словно наткнулся на невидимую стену и замер атаман, торчали две стрелы. От южного холма приближались беспечной ватагой казаки, они возбужденно схватились за оружие, изготовились к нападению скрытого зарослями неприятеля, который будто поджидал сбора всех членов отряда. Стреноженные лошади встревожено, но тихо заржали, попятились от восточной опушки с густыми рядами деревьев. Там послышался шорох убегающих низкорослых людей, мелькнули черноволосые головы и вскинутые над головами луки.
– Что это? – спросил Мещерин. Он отвёл собачку пистолета и неторопливым шагом подошёл к атаману.
– Предупреждение... – ответил атаман, крайне обеспокоенный, но не из-за того, что стрелы едва не попали ему в грудь.
– Показывают, что здесь начинается граница владений рода или племени, – на ходу громко пояснил Мещерину убирающий саблю в ножны Федька Ворон. – Ехать дальше без согласия их вождя нельзя.
Казалось, Ворона это происшествие ничуть не удивило. Он приблизился к сосне, выдернул одну из стрел, деловито осмотрел ее, как если бы надеялся обнаружить какие-нибудь знаки, выдернул и другую.
На лице атамана отразилась внутренняя борьба разных тревожных предположений. Под влиянием наихудших из них он решился. Развязал верёвку с ног чалой кобылы, вскочил в седло. Он ясно давал всем понять, что сейчас же отправляется на поиски казачка. Мещерин схватил поводья его лошади, удержал её на месте.
– Не делай глупостей, – постарался вразумить он необходимого ему спутника.
Внезапно злобясь, тот сверху вниз с угрозой в голосе предупредил:
– Меня там ждет... сын.
Где его мог ждать казачок, было непонятно.
– Перебьют нас так, – не одобряя атамана, нахмурился, вмешался Вырви Хвост.
– Почем зря, – поддержал его Ворон. – Подумать надо...
Ворон не закончил мысль, вместе с остальными посмотрел на восточные заросли, где послышался шум ветвей. Кто бы не вызывал этот шум, он не желал пробираться скрытно. Вскоре в сумраке просветов за деревьями показался Борис. В каждой руке у него было по ружью. Пока он подходил, атаман сверлил взглядом расщеплённый клыками приклад ружья дочери. Бледные пятна проступили на загорелом лице казацкого старшины, который не смел задать мучающий его вопрос.