Он вновь подумал о бегстве, среди холодный и незнакомых звезд, с большей болью, чем мог предполагать. В одно ужасное мгновение он подумал, что сейчас заплачет. Он терял контроль над эмоциями – дурной знак.
– Вы сегодня выглядите грустным, – отметила Луиза со своего места у мольберта.
Звук ее голоса был криком для него, но это еще больше обозначило его дилемму. Скоро он начнет выдавать себя, телепатически. Скоро она узнает, что он такое, может быть, даже, кто он такой. Возненавидит ли она его тогда? Вероятно.
"Наверняка," – поддразнил Байрон.
– Я просто чувствую жалость к себе. Обычная стариковская слабость.
– Вы не настолько стары – но должна сказать, что вы скорее кажетесь одиноким в этом мире, мистер Кауфман. У вас нет никакой семьи, никаких друзей?
"Корпус – мать, Корпус – отец. Мы – дети Корпуса", – вставил Байрон фальшивым тоном.
– Больше нет, – устало сказал Бестер. – А у вас? У вас нет семьи?
– У меня была очень большая семья, – сказала Луиза. – Три брата и три сестры. Я была средним ребенком.
– Где же эта ваша большая семья?
– Ну, сейчас она не такая большая. Отец скончался от сердечного приступа шесть лет назад. Мой младший брат, Пьер, был на "Виктори", когда ее взорвали дракхи. Жан и Франсуа эмигрировали на колонию Бета очень давно. Мама снова вышла замуж и живет в Мельбурне; мы общаемся по телефону, но уже два года, как я ее не видела. Одна из моих сестер, Анна, сражалась на стороне Шеридана против Кларка, а моя старшая сестра служила у Кларка в личной охране. Они с тех пор не разговаривали, а после попытки помирить их и я с ними обеими больше не общалась.
– Остается еще сестра.
– Ах. Я отбила у нее парня и вышла за него замуж.
– Ого.
– Да. Я сохраняю надежду, что она простит меня – надо думать, она теперь понимает, что я оказала ей услугу. Но упрашивать я не стану.
– Жаль все это слышать.
– Не жалейте. Я все еще люблю их, и я думаю, что все они еще любят меня. Семью никогда по-настоящему не теряешь – просто расходишься с ними по месту и времени. Но я усвоила также, что на них не приходится рассчитывать. Некоторые люди из больших семей никогда не научатся быть независимыми. Я научилась, и я рада. Опора может и подвести.
– А теперь вы выглядите грустной.
– Грустной, да. Подавленной – нет. А вы увернулись от моего вопроса, как я полагаю. О вашей семье.
– У меня тоже была большая семья, – сказал Бестер, и, к своему удивлению, понял, что это не совсем ложь. – У меня был брат – Бретт. Мы всегда соперничали, мне кажется, всегда пытались превзойти друг друга. Каким-то образом, думаю, он был мне ближе всех моих родственников, – он посмотрел на облака в небе за окном. Он как будто видел в них лица – Милла, Азмун и, да, Бретт. Ребята из его класса, те, с кем он вырос. Кем же они были, если не родственниками?