Дымок костра, ударяясь о закопченную стену, розоватым туманом расплывался между деревьями, и сад казался за дымом еще глуше, как глубина моря.
Разговаривали негромко, чтобы слышать малейший шорох из сада. Неподвижно, сторожко лежали псы, большие, свирепые, с круглыми ушами, обрезанными, чтобы слух их был чутче, с хвостами, обрубленными, чтобы шаг их был легче. Но и глаза псов тревожно косились на шелесты и лепеты листьев, мешавших слушать сад.
Кыйшик ворчливо припоминал богатства и диковины, пограбленные не им. Сокровища Индии, языческие древние храмы, где со стен свисали покрывала, расшитые жемчугами и рубинами, где высились идолы, выплавленные из красного золота, а самоцветные каменья и алмазы сияли на щеках, на лбу, на ладонях, на запястьях идолов. Стены, изукрашенные каменными изваяниями птиц, зверей и нагих бесстыдниц, окаменевших в танце в одних лишь браслетах на щиколотках. Живых людей некогда было разглядывать, — золото блистало на женщинах, на мужчинах, на детях…
Крутя ус, Дагал презрительно сплюнул:
— Жалкий народ, — не искал жалости!
Но Аяр, глянув сквозь улыбку строгим карим глазом, не согласился:
— Кто не ищет жалости, не жалок, а страшен; с тем берегись!
Кыйшик, начальник караула, посмотрел на Аяра удивленно:
— Не нам ли страшен?
Если б Аяр не был испытанным гонцом, — а в гонцы отбирались лишь самые бесстрашные, самые верные и самые сообразительные из воинов, воины, за которых поручался кто-нибудь из самых сильных людей, — Кыйшик заподозрил бы, что Аяр в Индии оробел. Но Аяру почудилось в удивлении Кыйшика недоверие к смелости его, и он скрыл свою обиду усмешкой:
— Не каждому дано сердце льва! Вам дано, а из нас кому равняться с вами? Кому? — в недоумении поднял брови Аяр.
Дагалу показалось, что Аяр заискивает перед начальником караула, и он взглянул на Аяра презрительно из-под своего плоского, тяжелого лба. Но Аяр пренебрег этим взглядом, досказав:
— Если б не шли вперед львы, за кем бы плелись остальные? А? За кем?
— А мы тогда и не пошли б! — неожиданно проговорился Дангаса.
Дагал удивился:
— А сокровища так и остались бы у язычников?
Кыйшик рассердился:
— Что ты! Зачем? Нам самим надо!
Дангаса на своем чекмене вздохнул:
— А помногу ли нам досталось?
Кыйшик грозно приподнялся:
— Как? Как ты сказал?
— Я-то?.. — встревожился Дангаса.
Но Аяр выручил его:
— Он не сказал. Он спросил.
— То-то!
Замолчали, глядя в огонь: кому охота перечить начальнику, — с врагом не церемонились, но своих начальников волновать не смели, за этим строго следил Тимур.
Молчали, глядя в огонь.
Виделись им в огне недавние видения иной страны. На деревьях — то тяжелые плотные листья, то легкая, перистая листва. Цветы большие и лоснящиеся, как медные щиты. Идольские храмы, облепленные причудливыми изваяниями. Костяные троны, изукрашенные резьбой и золотыми кружевами. Горячие лошади, накрытые ковровыми чепраками, седлами красных и зеленых сафьянов, тисненных золотом. Слоны огромные, как горы, послушные, как телята, слоны с беседками на спинах, а в узорных беседках, за прозрачными занавесками, такие…