XI
Часто он был близок к пробуждению, но боялся этого и всякий раз вновь бежал сознания. Однако когда совсем рассвело, он широко раскрыл глаза и осмотрелся затравленным взглядом. Все ясно стояло перед душой, страдание будто и не прерывалось сном.
Голова отяжелела, глаза горели; однако, умывшись и смочив лоб одеколоном, он почувствовал себя лучше и снова тихо сел у открытого окна. Было еще очень рано, около пяти. Иногда проходил мимо какой-нибудь подмастерье пекаря, больше ни души. В доме напротив еще были опущены шторы. Но защебетали птицы, и небо осветилось голубым. Наступило чудесное воскресное утро.
Ощущение уюта, уверенности снизошло на маленького господина Фридемана. Чего он боится? Разве что-то изменилось? Да, нужно признаться, вчера случился скверный припадок; но тем все и кончится! Еще не поздно, он еще может избежать погибели! Следует воздерживаться от любого повода, который мог бы опять вызвать припадок; он чувствовал в себе эти силы. Он чувствовал силы все преодолеть и полностью подавить в себе…
Пробило половину восьмого, и вошла Фредерика; на круглый стол возле кожаного дивана у задней стены она поставила кофе.
— Доброе утро, Йоханнес, — сказала сестра. — Твой завтрак.
— Спасибо, — ответил господин Фридеман. И еще: — Дорогая Фредерика, мне очень жаль, но визит вам сегодня придется отдать одним. Я не очень хорошо себя чувствую, чтобы сопровождать вас. Плохо спал, болит голова, короче, вынужден просить…
— Жаль, — откликнулась Фредерика. — Но тебе нельзя совсем манкировать визитом. Однако ты и впрямь неважно выглядишь. Хочешь мой карандаш от мигрени?
— Спасибо, — покачал головой господин Фридеман. — Пройдет.
И Фредерика ушла.
Стоя у стола, он медленно пил кофе и жевал рогалик. Он был доволен собой, горд своей решимостью. Допив кофе, он взял сигару и снова сел у окна. Завтрак пошел ему на пользу, он почувствовал себя счастливым, почувствовал надежду. Господин Фридеман взял книгу и принялся читать, курить и, щурясь, поглядывать на солнце.
Улица теперь оживилась: в окно врывался грохот колясок, людской гомон и дребезжание конки; но за всем этим слышалось птичье щебетанье, а с сияюще-синего неба наплывал мягкий теплый воздух.
В десять часов он услышал шаги сестер в прихожей, скрип входной двери, потом увидел, как мимо окна прошагали три барышни, однако не обратил на это особого внимания. Прошел час: он чувствовал себя все счастливее и счастливее.
Его охватил какой-то задор. Какой воздух, как щебечут птицы! А что, если пойти погулять? И вдруг без перехода, со сладким страхом всплыла мысль: «А если пойти к ней?» И самым настоящим мускульным напряжением подавив в себе все, что испуганно предупреждало, с блаженной решимостью он прибавил: «Я иду к ней!»