Я натянул на себя свитер и кожаный пиджак и спустился вниз, чтобы купить газету, но я купил ее не сразу. Решив, что короткая прогулка будет мне полезна, я направился через город по Восемьдесят шестой стрит, и, когда я дошел до светофора на Лексингтон, ко мне подошел незнакомец, бледный и, по-видимому, в состоянии потрясения, и обратился с вопросом:
— Слышали новость?
— Какую новость?
— В него стреляли.
— В кого стреляли?
— В Кеннеди.
— В кого?
— В президента. В Джона Ф. Кеннеди стреляли в Далласе, штат Техас.
— Этого не может быть.
— Он умирает.
Вблизи нас затормозил автомобиль на светофоре, и водитель высунулся из окна.
— Это правда?
Люди вылезали из своих машин. Я посмотрел на тротуар и увидел, что пешеходы тоже остановились.
— Он умер? Это правда? Он умирает? Это правда?
Ужасный вопрос повторялся как музыкальные фразы в фуге Баха, и я вспомнил отрывок из «Страстей по Матфею», который Эмили проигрывала на своем патефоне на Пасху; я вспомнил тот момент, когда двенадцать апостолов узнают от Христа, что один из них предаст его, и поют в неземной полифонии:
— Я ли это? Я ли это? Я ли это?
Ужасные вопросы. Ужасные ответы. Ужасная отвратительная правда.
Я вошел в бар со словами:
— В Кеннеди стреляли.
Но люди уже знали. По телевизору показывали эти ужасные события в черно-белом изображении и кто-то прерывающимся голосом говорил в микрофон, а бармен посмотрел на меня и сказал:
— Он умер.
— Дай человеку выпить, Педди, — сказал ирландец, стоявший рядом со мной, и я понял, что это ирландский бар. Зеркала были украшены нарисованными трилистниками, а стены были увешаны видами Ирландии, и когда я увидел картины, изображающие «Утесы Мохера», «Кольца Керри» и «Двенадцать вершин Коннемары», я своим мысленным взором увидел прекрасный ландшафт легенды, в которой миф Джона Кеннеди был утоплен в крови и канул во тьму.
Стакан ирландского виски стоял передо мной на стойке бара, но горло мое сжала судорога. Я повернулся, выбежал наружу, и меня стошнило в сточную канаву.
— Вы слышали... это верно... Он умер... умер... умер...
Я пошел по улице. Постепенно я начал различать голоса, звучавшие вокруг меня. Я слышал, как кругом говорили: «Где же была его охрана?» и «Что за маньяк мог сделать подобную вещь?» и «Эти проклятые техасцы, они как дикие звери» и, наконец, в полном сознании ужаса: «Надо ему было путешествовать по всему миру, чтобы быть убитым в своей собственной стране, своим соотечественником...» И наконец я увидел темную изнанку мифа, которой никто не заметил. Артур никогда не был счастлив в Камелоте. Он был убит одним из своих людей, и все, что олицетворял Камелот, ушло вместе с ним в темноту.