День закончился, начинался новый, и началось новое действие драмы с новым убийством на сцене. Руби убил Освальда. Я видел это убийство по телевизору, но события на экране казались такими фантастичными, что я усомнился в реальности происходящего. Я почувствовал некоторое облегчение, когда вышел на улицу и смешался с толпой людей, обсуждающих новое убийство; в гуще толпы я почувствовал некоторое облегчение. Да, это была Америка 24 ноября 1963 года. Президент был убит, и теперь кто-то убил убийцу. Я прошел сквозь толпы людей к Центральному парку; все слушали свои приемники, и не в силах более оставаться вдали от дома, я вернулся к своему телевизору.
День прошел. Начинался понедельник. Нью-Йорк напоминал огромную церковь, в нем было сумрачно и тихо. Все сидели у своих телевизоров; все присутствовали на похоронах.
Я тоже начал смотреть церемонию, но понял, что больше не могу находиться дома, и вышел на улицу. Но мне не удалось убежать от телевизора. Тысячи людей тихо стояли перед гигантским экраном на Большом центральном вокзале, и хотя я снова собрался смотреть, это было невозможно: я не мог перенести зрелище лошади без седока, и я ушел с вокзала и зашагал к востоку по Сорок второй стрит.
В полдень полиция остановила все движение на Тайм-сквер и все, кто стоял на тротуарах, склонили головы, мы услышали звуки военного горна с вершины здания гостиницы «Астор».
Солнце сияло в безоблачном небе. Был прекрасный день. Я стоял на солнце, и мне хотелось верить, что смерть была просто паузой между этим миром и другим, в котором все будут молодыми и прекрасными, и всегда будет сиять солнце, но двадцатый век, должно быть, внес изменения в мою наследственность, потому что я не мог верить в жизнь после жизни. Я верил в этот другой мир, но я также верил, что он существует лишь внутри меня.
Я вернулся домой и выпил целую упаковку кока-колы, заправляя каждую порцию по-разному и наливая их в разные стаканы. Телевизор продолжал что-то бубнить, но на этот раз я смог его выключить. Кеннеди был мертв. Освальд был мертв, даже Скотт был мертв, но я больше не находил в себе сил смотреть смерти в глаза. Смерть по-прежнему находилась здесь, глядя на меня из-за шахматной доски, но теперь я мог повернуться к ней спиной на некоторое время и подумать о жизни, потому что сегодня наступил день, когда Вики должна была вернуться с Карибского моря. Поглядев на часы, я открыл бутылку «Севен-ап» и набрал номер аэропорта, чтобы узнать, когда прилетают самолеты из Пуэрто-Рико.
— Пожалуйста, можно к миссис Фоксуорс? — сказал я швейцару.