— Ей-богу, ты сам все это разработал — ведь так?
— Именно за это мне и платят.
Шенди встал и окликнул охранника. Затем раскрыл Библию. Подойдя к двери, охранник увидел, как преподобный Уинчел читает молитву осужденному, сидящему на койке и вздрагивающему всем телом. Конечно, охранник не думал, что это дрожь облегчения, а не страха перед неминуемой казнью.
Ночь казни была жаркой и душной. Окутанные бледными испарениями прожектора освещали тюремный двор. В начале двенадцатого начальник, сопровождаемый священником Френксом и двумя охранниками, подошел к камере Ника Гатро.
— Пора, Ник, — сказал начальник. — Могу позвать доктора, чтобы он дал тебе что-нибудь, если думаешь, что не выдержишь.
— Не-е, Холси, — протянул Ник, чуть улыбаясь. — Думаю, я готов в лучшем виде.
Глупец, подумал он.
Священник сел на койку рядом с Ником и принялся читать Библию. Ник изучал бумажные тапочки, которые ему выдали в первый же день заключения.
— Есть ли какое-нибудь поручение, которые вы желали бы передать? — спросил, наконец, Френкс. — Последнее напутствие кому-нибудь?
— Пожалуй, нет. Судите сами — прикончил-то я фараона в одиночку. Полагаю, остальное тоже достанется мне одному.
Он отвернулся и подмигнул одному из охранников.
Приладив на место «упряжь», сторожа обернули ремни вокруг его плеч и пояса и плотно пристегнули сзади.
— Эй, не так туго, ребята, — сказал Ник. — Вы что, хотите, чтобы я перестал дышать до того, как палач начнет работу, а?
Манжеты надежно укрепили на его руках и прижали к телу спереди. В холле прожужжал телефон, трубку поднял охранник у двери.
— Машина готова, — доложил он Холси.
Ник спокойно сошел вниз по лестнице и сел в машину. Упряжь мешала ему сохранять равновесие, он чуть было не покатился по заднему сиденью и пошутил на этот счет с охранником, сидевшим слева. Машина медленно вкатилась в здание, и ворота тихо закрылись. Охранник открыл заднюю дверцу и помог Нику выйти.
Прямо перед ним возвышался эшафот, увенчанный перекладиной со свисающей веревкой из желтой пеньки. Палач, без пиджака и галстука, осматривал петлю с узлом. Ник сосчитал ступеньки эшафота — их было тринадцать. Он подумал, нет ли здесь традиции?
По одну сторону сидели свидетели и репортеры, и все смотрели на него. Хотя и мешала упряжь, он ухитрился слегка поклониться. Черт подери, должно быть, это будет совсем просто: восемнадцать дюймов лишней веревки. Вместо того, чтобы повиснуть так, чтобы ноги оказались в шести дюймах над полом, у него окажется целых двенадцать в запасе для преодоления толчка в момент соприкосновения. Он знал, что сможет это сделать, хотя Шенди и говорил, что это нелегко, — но ведь умереть тоже дело нелегкое.