Начальник начал чтение приговора:
— Николас Гатро, вы обвиняетесь в преступлении первой степени — убийстве персоны…
Наконец, настало время подняться по ступенькам. Палач поставил его на люк и связал лодыжки куском веревки. И удовлетворенно кивнул: веревка провисала довольно свободно.
— Ник, это твоя последняя возможность, — обратился к нему начальник тюрьмы. — Если у тебя есть, что сказать, — я выслушаю.
— Мне нечего сказать, — ответил Ник с играющей на губах полуулыбкой. Если немного повезет, то начальник и все свидетели так и сойдут в могилу, уверенные, что он умер этой ночью. — Вздерните меня и катитесь ко всем чертям!
Капюшон опустился ему на голову. Он почувствовал, как шею охватывает грубая веревка, а на левое плечо ложится массивный узел.
В эти секунды он услышал громкий стук. И через мгновение понял, что это стучит его собственное сердце.
Скорее бы, подумал он. Лишь бы мне отсюда выбраться. И Ник хмыкнул, посмеиваясь над собственными нервами.
Пол под ним раскрылся, на миг ноги оказались в пустоте, и он устремился вниз, вытягивая навстречу полу пальцы ног.
Веревка распрямилась на всю длину.
Узел со страшной силой дернул его за подбородок, потом прыгнул вверх и ударил по скуле. Голова откинулась назад.
В эту последнюю долю секунды Ник Гатро понял, что Шенди надул его. Он попытался крикнуть, но времени на это не осталось.
Шея сломалась, как сухая ветка.
Через сто двадцать секунд тюремный доктор вошел в полумрак под эшафот и задернул за собой занавеску. Он поднес стетоскоп к груди висевшего человека, как раз под стянутыми руками и, ничего не услышав, провозгласил, что Ник Гатро мертв. Палач помог ему обрезать веревку, и с помощью охранников они отнесли тело к машине для вывоза на место захоронения.
На следующий день рано утром дворецкий провел Шенди в гостиную особняка Гатро.
— Вы хорошо справились с работой, — сказала Кэтрин Гатро. — Мой сын умер, как подобает Гатро, и я горжусь им.
Шенди сознавал, что и в самом деле справился с этим лучше, чем думала миссис Гатро. Долг его был аннулирован, а после всех расходов из ее денег осталось больше девяти тысяч. Он бросил взгляд на газету, лежащую на кофейном столике, и прочел про себя мелкий текст под заголовком «Убийца казнен»:
«Те, кто его знал, утверждали, что он хныкал и пускал слюни всю свою трусливую жизнь… — начинался очерк. — Но в ту особую ночь — ночь, когда он должен был умереть и знал это, — Николас Гатро нашел в себе мужество быть мужчиной».