Когда
друзья вернулись
в резиденцию
посла, Филатов,
упав на принявший
его ласково
и угодливо
диван, сказал:
-
Доктор, как же
я тебя ценю за
наивную непосредственность!
- А что?
- насторожился
Сомов.
-
Ты так легко
влепил туземному
управителю
в лоб вопрос
об исследовательских
комплексах.
-
А кого мне еще
спрашивать?
- обиделся
госпитальер.
- Ладно.
Может, оно к
лучшему. Интересно...
- Что
интересно?
-
Управляющий
обладает хорошей
выдержкой. Он
отличный артист...
- Ты к
чему?
-
А то, что он артист
только для
своих сограждан.
У меня же были
слишком хорошие
учителя по
определению
эмоциональной
динамики человека...
Он же врал!
- Когда?
- Когда
ты спросил его
об исследовательских
центрах.
- И что?
-
А то, что он знает
больше, чем
говорит. И что-то
темное было
с этим исследовательским
центром Союза
Двадцати!
***
Московитяне
без труда
растворились
в городской
столичной
суете. Полиция
обеспечила
их всеми необходимыми
документами
прикрытия.
Внушительные
суммы на кредиткольцах
позволяли им
делать, что
вздумается
- хоть прикупить
эскадрилью
вертолетов
и морское
пассажирское
судно.
Глубинный
эго-треннинг,
проведенный
во время полета,
позволил выучить
суррогат из
английского,
хинди, русского,
арабского и
еще полудесятка
экзотических
наречий, который
считался
государственным
языком Синей
Долины.
Госпитальер,
в отличие от
своего лучшего
друга, прагматика
до мозга костей,
испытывал
истинное наслаждение,
знакомясь с
новыми планетами
и городами.
Открытие чужого
мира он воспринимал
восторженно,
с ожиданием
чуда, как в детстве
наслаждался
праздниками.
Вот только
удручало, что
сейчас на этом
мире лежала
темная печать.
На
улицах бросалось
в глаза обилие
бодро движущихся
бензиновых
автомобилей.
Гравитационные
платформы,
«пузыри» и
мобили из Большого
мира стояли
на приколе -
когда началась
аномалия, они
заглохли первыми.
Складывалось
ощущение, что
неизвестный
фактор выдавливает
в первую очередь
все чужое. Этот
мир будто защищается
от проникновения
извне.
Лучи
теплого полуденного
солнца расплывались
по городу, играя
на шпилях церквей
и крышах автомобилей.
Друзья неторопливо
цедили местный
напиток с
незначительным
градусом алкоголя,
от которого,
впрочем, немножко
гудела голова.
Они сидели на
террасе уютного
кафе, откуда
открывался
вид на покрытую
брусчаткой
площадь и буддистский
монастырь. Над
изящными пагодами
реяли разноцветные
воздушные змеи.
У ворот монастыря
сидели на корточках
трое отрешенных
от мирской
суеты монахов
в желтых одеяниях,
головы их были
обриты до зеркальной
гладкости.