При
«перегреве»
реакторы этого
типа не взрываются,
а просто ломают
пространственно-временной
континуум,
сердечники
их схлопываются
в точку, равную
кварку, вываливаются
куда-то в другие
измерения -
куда, точно
никто не знал.
Так что они
считались
относительно
безопасными.
Но известен
случай, когда
схлопывающийся
реактор увлек
за собой материю
в радиусе пятнадцати
километров
– а это огромное
количество
грунта, образовав
вмятину в планетной
коре.
-
Снежный король
разгоняет
реактор, - сказал
Филатов.
- Зачем?
- Ему
нужна энергия...
- Энергия...
Энергия, - повторил
Сомов. - Энергия.
-
Энергия, - в такт
ему произнес
Филатов, хмыкая.
– Где это чудовище?
-
Где? - Сомов прикрыл
глаза, и вспышкой
в его сознании
возникла яркая
сиреневая
картина - работающий
сердечник
реактора и
черная фигура
на его фоне.
- Где
его искать?
-
Он там, - госпитальер
кивнул туда,
где располагалась
сердцевина
«Антея».
- Ты
уверен?
- Я знаю.
-
Верю на слово,
колдун ты наш…
Пошли, потолкуем
с этим хваленым
Снежным Королем,
- Филатов вытащил
пистолет, провел
пальцем по его
стволу и кивнул:
Сомов
немеющими
пальцами коснулся
рукоятки своего
пистолета,
зная, что в его
руках это оружие
обладает совершенно
иной ценностью,
чем в опытных
руках разведчика.
-
Сюда, - кивнул
Филатов, подробно
изучивший
конструкцию
«Антея».
Они
поднялись по
ступеням на
третий уровень
галереи. Сомов
едва не стукнулся
головой о свисающий
с потолка кабель.
Дверь была
тяжелая, автоматика
не работала.
Филатов, кряхтя,
отворил ее,
открывая узкий
темный проход.
Впрочем, тут
же автоматика
зажгла свет.
За
дверью вела
вверх винтовая
лесенка, ползущая
по стене серой,
унылой трубы.
- Давай!
- кивнул разведчик.
Голова
Сомова шла
ходуном. Он
шел, будто
преодолевая
растущее вязкое
сопротивление
среды, навстречу
неизвестной,
враждебной
силе, с которой
у него установился
какой-то тесный
контакт. Он
ощущал себя
мухой, попавшей
в варенье. Но
двигаться надо
было.
Стук
подошв по
металлическим
ступенькам
отдавался
четко, щелчками,
и возникло
ощущение, будто
над ушами колотят
маленьким
молоточком
по жестяному
листу. Это страшно
раздражало
госпитальера.
И голова у него
кружилась все
сильнее, приходилось
удерживаться
за стальные
поручни, теплые
и гладкие на
ощупь.
- Не
могу дышать!
- Сомов остановился.
- Не могу. Плохо.
Воздуха
не хватало.
Муха тонула
в сиропе.
Филатов
схватил его
за шиворот,
встряхнул и
поволок за
собой. Он тоже
двигался, как
автомат. Но
двигался.
Чем
выше, тем воздуха
было меньше.
И уже знакомый
потусторонний
холод поднимался
изнутри и сковывал
движения.