Русь
подобного деления между «живорезами» и «пилюльщиками» не ведала, слава Богу,
как до Петра Великого, так и после. Царь-плотник сам был не прочь выдернуть у
болезного зуб-другой, да и вскрытий не чурался. За исключением Франции же с
Россией низкое общественное положение хирургов оставалось таковым до середины XIX столетия.
Можно
ли удивляться тому, насколько медленно в таких условиях развивалась медицина? Дичайшие
заблуждения владели умами хирургов, дорого обходясь пациентам. Ещё в
шестнадцатом столетии врачи заливали огнестрельные раны кипящим маслом, дабы
выжечь «отравляющий» рану порох (Штука в том, что с появлением огнестрельного
оружия хирурги обратили внимание: раны от него и осложнений давали больше,
нежели резаные, и заживали хуже. Единственное путное объяснение, найденное
тогдашними коновалами, заключалось в следующем: дескать, порох попадал в раны
вместе с пулей и чем-то там травил жертву. На деле с пулей в рану вносились
клочки одежды и грязь. Вот вам и почва для всевозможных осложнений). Примером
же того, насколько неспешно шло развитие медицины, может служить анатомия. Она и
в начале XIX века продолжала радовать пытливых
исследователей открытиями всё новых связок и мускулов, а уж выделять её в
самостоятельную науку, в самостоятельную учебную дисциплину никто и помыслить
не мог. И всё же медицина развивалась. Медленно, со скрипом двигалась вперёд,
подстёгиваемая настоящим двигателем прогресса. Нет, не ленью. Войной.
Наш
великий соотечественник Николай Пирогов определил войну, как «травматическую
эпидемию». Поди поспорь: для городка с населением в пятнадцать тысяч жителей
двести пострадавших в день – это суперкатастрофа, а ещё двести на следующий
день – инфаркт для мэра и полный паралич местной системы оказания первой
помощи. Для дивизии же в пятнадцать тысяч штыков четыре сотни раненых за двое
суток – результат не слишком активной боевой, миль пардон за каламбур,
активности.
Этих
самых раненых при условии важности сохранения плотного строя в наполеоновскую
эпоху с поля боя не выносили до конца схватки, начиная лечить и перевязывать
тогда, когда утихали последние выстрелы (то есть тогда, когда многим из сердяг,
в особенности тем, кому перебило крупные кровеносные сосуды, уже требовались
единственно услуги священника). В английской армии и после реформ герцога
Йоркского медслужба была поставлена из рук вон плохо. Тыловые госпитали
представляли собой рассадники инфекций, где судьба пациентов никого не волновала.
Солдаты боялись госпиталей, как огня, имея все основания полагать, что угодить
туда, - значит, умереть (