Я берусь за голову, поскольку не выношу таких звуков и смотреть не могу на красного уродца, который подскакивает, словно его к проводам подключили. Не нравится мне это. Хорошо еще, что сразу Малыша не привел, его здесь только не хватало.
Вокруг Депутата и Министра другие дети носятся, маленькие и большие. Входят и выходят их комнат и кухни, непрерывно туда-сюда перемещаются. Что-то ищут, разглядывают, цепляют друг друга, окликают. Да еще два верзилы-охранника здесь — за тем, который мне дверь открыл, тут же другой показался, с большой деревянной ложкой в руке.
— Папа, папа! — К Депутату и Министру подходит одна из трех его дочерей, на мой взгляд, уже совершеннолетняя, возможно, самая старшая. — Ему нравится, когда поют, как мама. Может, я попробую?
Депутат и Министр властным жестом отсылает ее в комнату, в которой не затихает его младший потомок.
— Где кастрюля, в которой каша без комочков получилась? — спрашивает верзилу один из пятерых сыновей Депутата и Министра.
У Депутата и Министра восемь детей. Потому что он происходит из аристократического, да еще какого аристократического рода! А такому роду следует размножаться — род, носящий такую фамилию, должен становиться все многочисленнее, чтобы прибирать к рукам земли и дворцы, луга и поля нашей Великой Отчизны, Польши.
— Видишь, дорогой мой, какой у меня бардак, страшный бардак! Моя ушла в парикмахерскую, такие у них, видишь ли, традиции — утром в субботу ходить в парикмахерскую, — а нянька не явилась, не явилась и все тут, даже не позвонила, не предупредила, что не придет. Оставила меня со всем этим выводком, причем младший как троглодит голодный, а ест только манную кашку. Представь себе, ничего не ест, кроме манной каши! Что за капризы — есть только манную кашу! Так вот, он проголодался, надо ему кашу сварить. А у нас не получается, уже четвертую кастрюлю приготовили, а он плюется и орет. Четвертую кастрюлю! То подгорит, то клецки вышли, потом комочки получились, а четвертую вообще ножом резать можно! — Депутат и Министр почти кричит от отчаяния. — Пытаемся все вместе кашу сварить. Даже мои охранники помогали. Ну может, пятая каша получится! Пой, Марыся, пой!
— Марыся может долго петь… — говорит один из сыновей Депутата и Министра. — Но он Йоасю ждет, потому что ест кашу Йоаси или мамину. И больше ничью.
— Йоася, Йоася! Я запрещаю произносить в моем присутствии это имя! — Депутат и Министр весь краснеет от негодования. — Могла бы хоть позвонить, предупредить! Я даже к Алексу ходил за советом, как кашу манную готовить, ведь этот так орет, что барабанные перепонки скоро лопнут, дорогой мой, сам видишь, какой крик стоит. А там уже вся съемочная группа была в сборе, причесывали его, пудрили, чтобы не блестел. И представь себе, он не задумываясь сказал, что мы наверняка слишком рано крупу засыпаем, а нужно в закипевшее молоко, а потом все время помешивать. Понимаешь, дорогой мой, он причину нашел, почему у нас комочки получались! И прав оказался. Сейчас комочков нет, но мы, должно быть, крупы пересыпали, коллега-охранник набрал в свою лапу и как сыпанет! — С этими словами Депутат и Министр хватается за голову. — А теперь ложка в каше стоит. Но откуда Алекс все это знает? — Депутат и Министр с недоверием качает головой. — Оказывается, надо быть телезвездой, чтобы такие детали знать. Ха-ха-ха! Кулинарной телезвездой! Ну, а если серьезно, разве нормальный мужик должен знать, как кашу манную варить? Ну подумай, дорогой мой, спроси я тебя, как варить манную кашу, ты смог бы ответить? Так сразу? Ну скажи, а?