– Ну, ты даёшь! В складе всё на учёте, а у тебя кто будет проверять, сколько ты прибил?
– Наша бухгалтерия тоже не дремлет. Будет нестыковка, значит воровство. И где? Здесь же нельзя.
– Это почему?
– Ну как же – милиция, можно сказать храм законности, а в храмах воровать большой грех. Мне бабушка маленькому внушала, что бог за это особенно взыскивает. Вот ты начнёшь тащить что-нибудь из храма, а у тебя раз – и ноги отсохли, или ещё какое несчастье с ними случится.
– Тю на тебя, Коновалов! Посмотри по сторонам! Здесь милиция, а не церква.
И Мокроусов, сделав умное лицо, веско резюмировал,
– Украсть можно везде, лишь бы плохо лежало, и милиция тут не исключение.
Родион спорить не стал, и предложил компромисс,
– Раз у тебя такие принципы, то с этим ничего не поделать. Переубеждать тебя я не собираюсь, но и участвовать в этом не хочу. Значит, сделаем так – я плохо положу листы, а когда уйду обедать, то делай с ними, что хочешь. Лишь бы я не видел.
– Вот и ладненько!
Мокроусов обрадовался, и стал ждать обеда.
Ремонт начался с двери. А дверь была ещё та – дореволюционной работы, не то, что хлипкие современные щитки, которые в состоянии пробить рукой насквозь даже начинающий каратист. На мощных кованых петлях висело изделие из плотной лиственницы двухдюймовой толщины, двух с половиной метров высоты, и весящее не меньше сотни килограмм. Коновалов, бык здоровый, поднатужился и снял эти двери в одиночку. Уходя на обед, он поступил коварно, придавив этой дверью листы ДВП. Он выставил это столярное чудо на чурбачки, полагая, что хиловатый Мокроусов просто не осилит препятствие. То есть добро лежало плохо в прямом смысле. Однако, будучи так близко от вожделенного объекта, Мокроусов, утратив здравый смысл, поддался инстинкту несуна, и попытался убрать препятствие. Результатом стало то, что дверь соскочила с чурбачков, и всей своей тяжестью ударила его ребром по обеим ступням, переломав в них кости. Мокроусов дико взвыл, и на шум сбежались люди. Пока его готовили к эвакуации в больницу, где ему пришлось проваляться больше месяца в гипсе, он на все корки крыл Родиона. Пришёл майор Титов и спросил, что ему сделал Коновалов. Выяснилось, что ничего. Его даже не было на месте происшествия. Тогда Титов спросил,
– А чего ты его ругаешь?
– Да он меня сглазил, скотина!
Как конкретно выглядел сглаз, Мокроусов рассказать не мог. Объяснения того, как он попал под дверь, тоже были туманными и доходили до полтергейста – якобы дверь сама по себе соскочила, и долбанула по ногам. Запахло чертовщиной. Родион, узнав о случившемся, высказался кратко,