И вот я здесь. Дом, стоявший напротив дома Филиппа. Маленький пятиэтажный дом, как мне и было указано. Я пришёл сюда, чтобы помочь ей. И даже когда я пришёл сюда, я всё ещё задавался вопросом, какого чёрта я здесь делаю и почему не нахожусь сейчас в объятиях той самой, единственной. Я подошёл к полуметаллической двери, магнитный замок которой, действительно, был сломан. Я без труда потянул на себя дверь, и она открылась. Старая дверь так сильно заскрипела, что мне казалось, что этот скрип услышали все жители дома. Переступив порог дома, я поднялся по старым, полуразваленным ступеням. Вдоль старой, облезлой стены протягивались почтовые ящики, длина которых, казалось мне, не имела границ. Не успел я достичь и второго этажа, как услышал крики и грохот, доносящиеся из дверей. Вдруг дверь открылась, причём открылась так, что мне показалось, будто огромный трёхметровый амбал выбил её ногой. Из открытой двери в буквальном смысле этого слова вылетел молодой парень, лет двенадцати на вид. Одет он был в белую футболку «Lacoste», джинсы на нём висели марки «Calvin Klein», а кроссовки «Airmax». Перед этаким «Ричи Ричи» закрыли дверь с таким же треском и грохотом, с которым её открыли. Он несколько секунд глядел на дверь, пыхтя и сопя, как единорог, которого только что оседлал опытный охотник, потом ударил со всей силой ногой по двери и удалился с моих глаз. Остальной путь со второго до третьего этажа я проделал без приключений. Подойдя вплотную к двери, я позвонил в звонок, но оказалось, что звонить не было нужды, ведь дверь была не закрыта. Пьяный болван не шутил насчёт отсутствия замка на двери. Я пересёк порог квартиры, в которой, мягко говоря, не было системы защиты из сказки «Огниво». Всё выглядело именно так, как я себе это представлял. Начиная с прихожей, по всему дому валялись мятые банки из-под недопитого пива, а в некоторых уголках можно даже было найти стеклянные бутылки. В комнате, что находилась справа от меня, невозможно было дышать. Облако дыма, появившееся в результате взаимодействия марихуаны и пламени, овладело комнатой. Окна и форточки были плотно закрыты, для того, видимо, чтобы это облако не покинуло помещения. В центре комнаты стоял магнитофон, из которого доносилась рэп-музыка в исполнении, как я понял, одного из тех парней, которые сейчас сидели здесь. В комнате находилось всего три человека, двое из которых «мёртвыми» лежали на полу, что то бормоча себе под нос, а другой сидел на диване, нежно поглаживаю попку красотки, что расположилась рядом с ним и была ответственна на клуб дыма. Она медленно подносила ко рту шнур, который был плотно вставлен в кальян, и вдыхала дым медленно и спокойно, чтобы почувствовать всю силу огня, переброшенного на мелко шинкованную траву. Дым экспортировался из её рта точно так же медленно, как и экспортировался туда. Музыка, игравшая в комнате, была слышна по всему дому, поэтому я увидел ещё несколько полураздетых брюнеток, танцующих в другой комнате и блистающих своими прелестями прямо перед группой парней-студентов. Они сидели на диване, и все трое как завороженные смотрели на брюнеток, которые только что исполняли танец «на двоих», а теперь уже расположились поудобнее на полу и, не стесняясь, приступили наслаждаться друг другом. Атмосфера была пропитана пьяным угаром и дымом, который не вызывал у меня особого доверия. На стенах я мог разглядеть остатки белого порошка, ещё совсем недавно здесь оставленного. По мере того, как я продвигался по квартире в самую её глубину, я всё больше убеждался в том, что некий Альфред здесь бы не помешал. Хотя бы для того, чтобы привести некогда приятную квартиру, а теперь уже притон для малолетних, в порядок. По всему дому разбросаны недопитые бутылки из-под «Джека Дэниелза» и «Джеймесона», «Джонни Уолкера» и «Джима Бима». Квартира была похожа больше не на квартиру, а на отельный номер рок-звёзд, которые заселялись там на одну ночь, но и этой ночи хватало владельцам отелей, чтобы провести капитальный ремонт. Я закончил свою «экскурсию» по дому и уже через несколько секунд стоял посреди комнаты, в которой валялся Филипп. В одной руке он держал свежий, только что закрученный косяк, с невесть чем внутри, а в другой руке у него находилась ещё одна бутылка «Джэка». Одет он был только в одни трусы, так что сказать, что он был одет, не было возможности. Веки его были тяжёлыми, а глаза красными, словно все капилляры в них существовали когда-то, но полопались, как воздушные шарики. Он валялся на полу с полуоткрытыми глазами и буровил что-то, чего я не мог разобрать. Должно быть, он был под кайфом.