– Нелли… Нелли!.. – сдавлено произнес он. – Ты предала нашу любовь.
А разве можно было предать ту любовь, которая годами была испытана и была впитана и болью и радостью, вопреки всему она оберегала сердца Тарона и Нелли. Но теперь эта любовь находилась на чаше весов вкупе с предательством. И Тарон не хотел даже на миг понять, что это он их любовь, святое чувство, сравнил с чернотой ада. И сам, собственным поступком оттолкнул не только себя, но и Нелли, кинув в объятия, или, вернее, в пасть страданий, нечеловеческой боли. И их мучение только пускало корни, а их слёзы поливали корни своих мучений.
Прошло две недели после того, как Тарон выставил любимую из дома и она ушла, словно исчезнув в тумане. А Тарон все эти дни не выходил из квартиры. Он даже не умывался, и его серебристая щетина легко ложилась, словно иней, на его впалых щеках. Красивые черты лица Тарона постарели, словно прошли года, и морщины заплели свою сеть. Тарон молчал. Он даже не разговаривал с фотографией Рупена. Встав кое-как с постели, он вяло посмотрел на часы. Но только так и не понял, сколько времени он пролежал… С трудом подошел он к окну. Там, за стеклом, город спал, дыша ночной тишиной, укутавшись разноцветьем неоновых огней. Медленно потянувшись, он открыл окно спальни, выходящее на детскую площадку. Его бессмысленный взгляд упал на пустые качели, и машинально Тарон коснулся ладонью своей щетины. Струя свежего ветра наполнила его легкие, и он глубоко вдыхал чистый воздух и ощущал забытый запах земли, доносящийся до 18-го этажа 28-этажного высотного дома, в котором он обитал. После дождя влага парила в воздухе, оседая крохотными каплями на стенах домов. Взгляд Тарона изучающе пробежал по окрестностям двора и снова вернулся к детской площадке. Тарон уже хотел отойти от окна, как вдруг заметил что-то сверкнувшее где-то внизу. Он наклонился вперед, упершись лбом в стекло, прищурив глаза, внимательно всматриваясь в темноту. Чей-то взгляд, блуждая по окнам дома, словно искал глаза Тарона, и было что-то зовущее в этом тоскливом взгляде, что двумя маленькими угольками то и дело сверкал на том же самом месте, где стояли качели, на которых в тот зловещий день катался Рупен. Тарон догадался, что возле качелей кто-то находится и, накинув халат прямо на голое тело, поторопился на улицу. С нетерпением дождавшись лифта, Тарон выбежал с крыльца и бежал к детской площадке, а сердце стучало ещё быстрее, на грани разрыва, будто бы вот-вот вырвется из груди, стремясь к Рупену. Ведь Тарон думал о том, что это душа Рупена находится там и ждет его. Подбежав к этим самым качелям, где погиб Рупен, Тарон был очень удивлен увиденному. На том месте сидел щенок, всё его тело дрожало, и он жалобно поскуливал.