Даже самое любящее сердце, что бьется ради любимого родного человека, может ошибаться в своих доводах, в тех выводах, которые звучат в сознании, затуманивая его. И заставляющие быть в плену страха потери…
– Тарон… Любимый, – тихо-тихо произнесла Нелли. В её голосе был слышен волнующийся ритм сердца, оно жило ради Тарона. Но в её словах, в её прерывистом дыхании и мольбе в глазах он слышал и видел только лишь жалость к себе вместо сострадания, отчужденность, а не стремление быть рядом… В бешенстве он вскочил с постели, потянув за собой халат, лежавший под любимой, и швырнул его ей же в лицо.
– Быстро оделась и вон из моего дома! – громко звучали в воздухе его слова. – Мне тошно от твоего присутствия!
Его лицо побагровело, а руки дрожали, сжимаясь то и дело в кулаки. Брошенные в ярости слова звучали приговором для Нелли, как вердикт пожизненного заключения в самую темную темницу. Не понимая его и не веря, что это всё на самом деле происходит, она делала попытки заговорить с ним, не отвечая на его крики, но он снова и снова орал: «Вон из моего дома!» Нелли не удержалась, и слёзы водопадом хлынули из её души, в ней плакала мать, страдала жена, сама любовь вместе с нею содрогалась от криков Тарона. Сквозь слёзы она, заикаясь, произнесла:
– За что ты так со мной?
Но Тарон слышал только голос своего страха и диким зверем набросился на жену, схватив за плечи, протащил её до двери и, открыв её, выставил её в таком состоянии из дома.
– Мне же больно, Тарон.
Но Тарон был глух. Его глаза блуждали в прострации, он отдался страху, овладевшему так легко его сущностью, его душой. Он с силой хлопнул дверью перед плачущей и дрожащей Нелли, стремительными шагами возвратился в спальню. Собрав все вещи Нелли, что попались ему на глаза, он вернулся к выходу и, открыв дверь, почти брезгливым жестом кинул их через порог.
– Шалава… Шалава… – без конца повторял он, шагая из угла в угол их с Нелли спальни. И тут на глаза попалось письмо. Злополучный конверт! Лежащий на полу, он бесил Тарона, и тот, схватив его, яростно порвал его на части, швырнул на пол и топтал обрывки письма. – Шалава! – орал Тарон, пиная то, что осталось от письма.
Сквозь свой крик он слышал плач Нелли и её мольбы и просьбы открыть ей дверь. Но это ещё больше злило его, и он в гневе начал рушить и разбивать в спальне все предметы, что попадались ему под руку. Он не щадил ничего, и летело всё, что было дорого им обоим. И только когда он понял, что голоса жены давно не слышно, он упал на пол, пытаясь присесть. Невидящим взглядом оглянулся по сторонам.