«Бизнесменам» предстояло провести ночь на одной широкой кровати со спинками из железных прутьев. Евсеев потрогал перину, застеленную чистой, но застиранной простынёй. Удовлетворённо кивнул: «Мягенько». Два деревянных стула с донельзя потёртой обивкой. Круглый стол в центре тесной комнаты покрывала белая кисейная скатерть. Единственное окно занавешено занавесками из белого тюля. Туалет и ванная в коридоре.
– Без изысков, но мило, – резюмировал Анатолий.
По очереди, умывшись, квартиранты взялись готовить ужин. О продуктах позаботились на рынке. Через час по квартире пополз приятный запах тушёной свинины с картофелем. Добавив специй, Веня зачерпнул ложкой из казана и попробовал, надкусывая мелкие кусочки, чтобы не обжечься.
Евсеев оглянулся на шорох в коридоре. Из двери торчали детские головы и лицо старухи. Увидев Анатолия, домочадцы закрыли дверь.
– В тебе умер первоклассный кок, – похвалил еду Евсеев, с азартом уплетая свою порцию.
– Возможно, он во мне только что родился, – признался Скутельник. – До сего дня у меня удачно получались варёные яйца и бутерброды с колбасой.
– Голод и вдохновение выковывают гениев кулинарии.
В качестве снотворного товарищи выпили по полстакана спирта и улеглись спать.
Утром, собираясь позавтракать вчерашним ужином, Евсеев отправился разогревать картошку с мясом, но вернулся, держа в одной руке пустой казан, вылизанный до блеска, в другой – чугунную крышку от него. Ему в спину смотрели шесть глаз. Как только он обернулся, соседняя дверь захлопнулась. Хозяйка залопотала на румынском языке извинения за детей и старуху. Без чёрного платка на голове, с собранными на затылке и убранными под костяной гребень смолянистыми волосами она смотрелась миловидно. От вчерашнего отчуждения не осталось следа. В больших карих глазах читались смущение и испуг. Сердце Вени сжалось от жалости. Евсеев передал женщине пустой казан и крышку и, разгладив жидкие усики, ободряюще подмигнул ей.
– Буна диминяца! – сказал он.
Женщина ещё сильнее смутилась и покраснела, поспешив удалиться.
– Румынам надо было своего Чаушеску поставить к стенке минимум лет тридцать назад, – высказал мнение Анатолий. – Держать народ на голодном пайке, сука. Говорят, незадолго до казни в камере, когда перед ним поставили краюху чёрного хлеба и кружку жидкого чая без сахара и сказали, что это дневной рацион младших офицеров в регулярной армии, он не поверил.
– Что ему оставалось делать. Тираны-небожители, припёртые к стене, всегда изображают удивление: «а мы не знали!» Я не я, и лошадь не моя. Что, офицеров действительно кормили так плохо? – искренне удивился Веня.