. Осознанное
ощущение исторической миссии , незаконченность нашего национально-государственного становления есть несомненная гарантия того, что русский народ еще исторически жив. Наша история не закончена, и мы это ощущаем. Наше историческое самосознание претерпело серьезные болезненные изменения, но вполне может излечиться от послереволюционной идеологической раздвоенности. Лекарство от этой болезни одно – возвращение в метафизический поток национальной истории. Здоровым национальным сознанием история воспринимается через миф и исторические сказания, через священные предания церкви. Если национальная история становится плодом кабинетных усилий и растиражирована беллетристической литературой, это значит, что этнос закончил свой исторический путь и его история из области жизни уходит в область воспоминаний, быстро теряющих связь с повседневностью, теряющих свою актуальность для народа и индивидуума. Дальше этнос неминуемо уходит с исторической арены. Его история становится достоянием музеев живых исторических народов.
Есть и еще один важный фактор, который определяет самосознание этноса и нации – фактор географической ниши, которая воспринимается этносом как нечто неотъемлемое, нечто, таинственным образом связанное с его национальной жизнью. Речь, конечно, идет не просто о географии, но о сакральной географии пространства исторического бытия данного этноса.
Этнос, переживающий историческую фазу становления нации, в которой он выступает в роли монолитного национального стержня (если нация этнически неоднородна – в роли этнического ядра) для нового суперэтнического образования имперского, например, типа, имеет своей характерной особенностью четко осмысленную, исторически преемственно очерченную, сакральную географию, которая, в принципе, и является исконными границами данного этноса.
Именно границы святынь данного народа есть его истинные границы, а не этнокормящий ландшафт исторического месторазвития, определяемый всего лишь экономическими потребностями этнической единицы. В этом смысле русский народ, в его триединстве (великороссы, малороссы и белорусы) имеет своими границами не нынешние границы РФ, и даже не границы бывшего СССР, а те рубежи, которые отмечают крайние границы распространения его национальных святынь.
Более того, не в политическом смысле, каковым наделен вышеупомянутый критерий определения границ этноса, но в некоторого рода мистическом плане, народ русский, как наследник священного бремени быть последним этническим пастырем-вождем церковного народа, народа Божьего имеет не только национальные или государственные границы. Его границы раздвигаются до всех священных мест всей исторической христианской ойкумены, определяя специфику его национальных интересов и политических приоритетов.