– Да на скамейке-то вроде двое, а то и четверо, в смысле, две пары…
– Ой! Борисовна, а ты гляди там-то глюков скока! – Нина Ивановна указывала надкушенной конфеткой в сторону кладбища.
И действительно. Со стороны могил будто ветром выдувало какие-то неясные, бледные тени в виде силуэтов людей. И с каждой минутой скопище этих едва различимых, прозрачных, как медузы, силуэтов всё разрасталось. «Прозрачности» плыли прямо к скамейке, и скоро пожилые плакальщицы оказались просто в их в кольце.
– Фу ты! Прям наваждение! – Нина Ивановна налила из бутылки в пластиковые стаканы. – Давай-ка, Борисовна, еще тяпнем, а то мы от их не избавимся. Прям в глазах всё плывет, у тебя тоже?
Эмма Борисовна кивнула и выпила. За ней выпила и громко крякнула Нина Ивановна:
– Всё правильно! Сейчас еще немного тяпнем, и все глюки уйдут. Вместе с сознанием.
– Люди! – обращался Николай к довольно большой толпе, призрачно шевелящейся в свете разгорающихся уличных фонарей. Он стоял на скамейке, рядом с выпивающими старушками. Возле него торжественно вытянулся Стас. – Я один из вас! – как можно громче говорил бывший конструктор сейфов. – И я позвал вас потому, что хочу что-нибудь изменить!.. Если получится. Чтобы после того, как мы безвозвратно пропадем, жизнь живых стала хоть ненамного лучше! Я знаю, вы тоже этого хотите! Каждому в этой жизни не хватило чего-то главного, чтоб быть счастливым. Мы это узнали гораздо острее, когда оказались… когда оказались за чертой! И я хочу, чтобы вы все оставили свои пожелания… свои последние пожелания руководителям страны… Вот и всё! И для этого я предлагаю пойти к президенту и всё ему рассказать… – Да кто нас туда пустит! – воскликнула парящая неподалеку женщина средних лет, – К президенту!
Толпа загудела. Послышались отдельные выкрики:
– Ты рехнулся, толстый! Как расскажем? Это надо дождаться, когда он к нам присоединится!
– Когда присоединится, – перекрикивая возражения, взвился Николай, – тогда он нам не нужен будет! Надо обращаться к живым!
В толпе возникли смешки:
– Да у него крыша съехала!
– Его сюда, небось, с Кащенко свезли!
– Тебя где закопали-то, друг?!
– А это рядом с тобой кто? Доктор, наверное, которого ты ночью придушил?
Николай несколько растерялся. Во-первых, он не рассчитывал, что ему придется в прямом смысле ораторствовать, а во-вторых, не ожидал такого угрюмого сопротивления. Стас искренно возмутился непониманию бывшими людьми абсолютно бескорыстной инициативы и вдруг с обидой в голосе закричал:
– Как вам не стыдно! Мы ж не о себе печемся! А о тех, кому еще жить! О ваших детях и родителях, о ваших мужьях и женах – обо всех, кто еще живой! Всех, кто не может жить достойно из-за того, что у нас в стране не происходит того, что должно бы происходить!.. А вы смеетесь!! «Где закопали!!» Да где ни закопали, не важно это! А вообще, мы с ним из Питера!..