Тавистокские лекции (Юнг) - страница 19

). Это положение невозможно помыслить, но вы вынуждены принять его как постулат.

Аналогично, неразрешимой проблемой является и так называемый психофизический параллелизм. Взять хотя бы для примера брюшной тиф с его психическим синдромом. Если вы ошибочно примете психический фактор за определяющий, это повлечет за собой нелепые выводы. Факты же таковы, что определенные физиологические состояния явно вызваны душевным расстройством, а другие не обусловлены, а лишь сопровождаются определенными психическими процессами. Тело и душа суть два аспекта единого живого существа — это все, что нам известно. Поскольку мы не в состоянии помыслить их вместе, я предпочитаю говорить, что эти две вещи совпадают неким чудесным образом. Для себя лично я создал термин, делающий это сосуществование наглядным; я предполагаю, что в мире действует определенный принцип синхроничности ( См.: Jung C.G. Synchronicity: An Acausal Connecting Principle// C.W. — Vol.8. Русс, перевод: К. Г. Юнг, Синхроничность. М.: Рефл–бук; К.: Ваклер, 1997.), благодаря которому есть вещи, которые определенным образом совпадают и ведут себя так, как если бы они были одно и то же, хотя нам они представляются совершенно различными. Возможно, в один прекрасный день будет найден новый математический метод, позволяющий доказать, что происходит нечто в этом роде, однако в настоящий момент я не в состоянии сказать, что главенствует — душа или тело, или же они просто сосуществуют.

Мне не совсем понятно, в каких случаях инвазия становится патологической. В первой половине вашего рассказа вы убеждали нас в том, что это происходит тогда, когда она входит в обыкновение. Чем же патологическая инвазия отличается от образов поэтического вдохновения и творческих идей?

Между поэтическим вдохновением и инвазией нет никакой разницы. Это абсолютно одно и то же, и как раз поэтому я избегаю слова «патология». Я никогда не назову поэтическое вдохновение патологией, ибо, на мой взгляд, это совершенно нормальное состояние. В этом нет ничего плохого, ничего выходящего за пределы нормы. Вследствие этого я делаю исключение и для инвазии. К счастью, человек устроен так, что вдохновение приходит внезапно и чрезвычайно редко, но все же приходит. И вот, поскольку ясно, что патологические явления происходят в принципе таким же образом, мы вынуждены где‑то провести грань. Предположим, что вы все занимаетесь психиатрией; я рассказываю вам случай одного человека, и вы все уверены, что он душевнобольной. Однако я могу вам возразить, сказав, что раз ему удалось мне все толком объяснить, раз у нас с ним возник контакт, он вовсе не сумасшедший. Сумасшествие — это крайне относительное понятие. Например, если чернокожий ведет себя специфическим образом, мы говорим: «Ну что с него возьмешь, это же негр», — но когда точно так же поступает белый человек, мы говорим: «Он с ума сошел», — ибо, на наш взгляд, белый человек так себя вести не может. От чернокожего чего‑то подобного уже ожидают, а от белого — нет. Быть сумасшедшим — это социальное понятие; для того чтоб распознать психические расстройства, мы пользуемся социальными мерками. Например, речь идет о каком‑то своеобразном человеке, который ведет себя неожиданным образом и выдвигает странные идеи; случись ему жить в маленьком городке где‑нибудь во Франции или в Швейцарии, про него скажут: «Оригинальный парень, один из самых оригинальных обитателей нашего местечка». Но попадись он врачам (