Вторым атавизмом была женщина, Ирина. Понятно, она не могла выдержать конкуренции – такие ли ждали его на празднике жизни! – но ни с одной из встреченных на этом празднике он не пережил того, что пережил с ней. Когда-то они буквально ходили по пятам друг за дружкой: она во двор мусор выносить, а он ей навстречу: соскучился. Он задержится вечером на работе, а она уже ждет возле метро: вышла его встречать. И так всюду, куда только можно, они таскались вдвоем, а после втроем: сперва с коляской, потом с дитем посередке, держат его с двух сторон за руки. В это время Павлу бы и в голову не пришло, что он может куда-то переселиться – без них, от них, бывших тогда частью его самого.
Но кроме этих двух глупостей его удерживал еще третий, не менее дикий атавизм. Принято думать, что, когда детство проходит, люди перешагивают через него и идут дальше. На самом деле это не так: каждый носит в себе свернувшееся клубком собственное детство. В решающий момент жизни оно может проснуться и повести человека куда захочет. Последним атавизмом Павла было пережитое им детство: пустыри, мальчишки, драгоценности в виде битых стекол и собачьих костей, полусдутый футбольный мяч… А как итог всего – серый могильный холмик, простой и невзрачный, несмотря на все прежние старания Павла развести там цветы. Мать как любила держаться в тени при жизни, так и потом не меняла своих привычек. Но в самой этой серости, скудости, умаленье была какая-то сила, больше всего мешавшая Павлу порвать с унылой реальностью. Временами ему казалось, что сама мать в своем неизменном коричневом жакете стоит на границе обычной и компьютерной жизнью, отталкивая его вытянутыми вперед руками. Прогнать этот образ волевым усилием он не решался.
* * *
Таким образом, переселение откладывалось. Павел смущенно признался кураторам, что еще не готов остаться у них насовсем:
– Мне еще надо дозреть… То есть я понимаю, что так будет лучше, но давайте сделаем это позже…
Наверное, кураторы были разочарованы, но, как всегда, сохраняли безупречную внешнюю корректность:
– Нам очень жаль, сэр, но мы не властны решать за вас. Надеемся, что постепенно вы привыкните к этой мысли… и со временем все совершится.
– Да, да! – горячо отозвался Павел. – Я ведь именно так и хочу – со временем!..
– Но сейчас вы по крайней мере не покинете нас ради бесполезной обязанности бывать на службе?
– В контору – да! В контору я больше не пойду, – с ходу решил он.
– Какой прикажете номер? – быстро поклонился старший куратор, осклабившись от удовольствия.
Павел оказался перед уже знакомым ему огромным меню под названьем «шестое чувство». На нем вспыхивали, перемигивались, мельтешили числа, и единичные, и такие, от которых, вследствие их многозначности, просто рябило в глазах. Их даже нельзя было назвать, потому что для них еще не придумали названия, во всяком случае, Павел его не знал.