Автобус произвел на детей впечатление: они притихли, с уважением оглядывая внушительную машину, а потом стали робко подтягиваться к дверям. Шакал словно клещами стиснул Валин локоть, понимая, что в этот последний момент угроза разоблачения с ее стороны особенно велика. Шофер, еще смуглее шакала, выглядывал в окно и корчил детям одобрительно-дружеские гримасы. А рядом с ним в кабине сидел еще человек постарше, тоже смуглый, но предпочитающий себя не афишировать. Не иначе как сам дядя…
* * *
Пока оба они находились достаточно далеко, Валя вдруг резко дернулась и завернула держащую ее руку вверх, к лопатке – известный болевой прием самообороны. Не ожидавший этого шакал согнулся пополам, а она отпрыгнула в сторону и заорала благим матом:
– Никто не садится в автобус, это ловушка! Идите все по домам! – И тут же почувствовала, как ее начинает трясти, раскачивать из стороны в сторону для того, чтобы шмякнуть головой о борт автобуса. Оказывается, мгновенная смерть тоже страшна… да еще как… Помогите!!!
* * *
– Проснись, Валия! Тебе страшный сон.
На секунду Валя подумала, что страшным сном было вообще все, начавшееся со вчерашнего вечера, а над ней склоняется ее милый, навсегда родной Лев Аллаха. Но перехватив его льстивый и в то же время угрожающий взгляд, поняла: шакал. И все правда, а сном было лишь то, что Валя решилась протестовать. Решится ли она на самом деле?..
Тянулась глухая ночь.
Людмила Викторовна закончила проверять тетради, да так и осталась сидеть, вложив ручку в последнюю из них и устремив взгляд в окно. Ее мысли занимало недавнее посещение секции восточных единоборств. Пока еще она не приняла никаких мер по ограждению детской психики, раздумывая, как это лучше сделать. Надо, наверное, посоветоваться с тетей Дениса Короткова, которая работает в детской комнате полиции. Или действовать через Комитет образования?
Что касается ее лично, она могла себя похвалить: правильно поступила, не клюнув на подброшенный ей крючок мужского интереса. Даже если допустить, что приманкой на крючке было искреннее чувство. Проглотив такую наживку, Людмила неизбежно оказывалась втянутой в иное мировоззрение и тогда уже не смогла бы с полной отдачей защищать детей.
Одно время она боялась, не станет ли каратист ее преследовать. Пока он этого не делал. Не встречал на улице, не звонил по телефону. Еще существовала психологическая опасность: если Ким в самом деле обладает какими-то особыми знаниями и приемами гипноза, то Людмила вполне может оказаться их жертвой. Ведь сама она ничего в этом не смыслит и, следовательно, не сможет себя защитить. Ей нечего противопоставить Киму в той области, где начинается душевное, неизведанное.