Мужчина должен быть сильным и не показывать своих эмоций. Тот, кто ревнует, просто неуверенный в себе слабак, убеждал он сам себя. Если Диане скучно со мной, значит, чувства начали иссякать. Это естественно. Ничто не вечно. Ручьи высыхают, реки мелеют, моря превращаются в пустыню. Что пред ними хилый родник человеческий страсти? Ничто. Рано или поздно любовь превращается или в ревность, или в презрение, или в жалость.
Ему вдруг захотелось откусить кусок монтильской ветчины с хлебом. Свежим и мягким. Он пошел на кухню, достал ветчину и, вдохнув ее пряный аромат, неожиданно отчетливо представил, как Диана разламывает руками хрустящую корочку батона и, облизываясь, кладет на нее ароматную ветчину, приговаривая: «Я чувствую себя голодной и дикой…» Нестерпимое желание немедленно увидеть ее захлестнуло его. Он схватил телефон и набрал сообщение: «Ты мне нужна…».
Ответ пришел через минуту, опоздав на целую вечность.
«Потерпи немного, мы скоро заканчиваем. Целую».
«Сколько?»
«Не знаю. Час-полтора».
Почему он должен терпеть? Почему должен ждать? Это что, участь всех мужчин, влюбленных в красивых женщин? Валентин убрал ветчину, вызвал такси и отключил мобильный.
Потом допил кальвадос, взял нож и провел лезвием по запястью, там, где под кожей синели ручейки вен. Не сильно и не быстро, чтобы попробовать остроту. На коже осталась неглубокая полоска. Притупился. Надо его подточить, пока не приедет такси.
…Ее тело изгибалось. Ритмично и плавно. Как песня. Что-то латиноамериканское или испанское. Не быстрое, но очень динамичное. С томными барабанами и приглушенными басами. Гитары стонали и шептали, смеялись и плакали одновременно. И она двигалась в такт этой мелодии, то выгибаясь волной вперед, то прогибаясь назад, следуя порывам музыки и чувств. Потом вдруг замерла, как будто для того, чтобы выплеснуть накопившееся возбуждение, и начала описывать бедрами небольшие глубокие круги, скользя ладонями от груди к талии.
Валентин был заворожен. Заколдован. Она продолжала двигаться. Вправо, влево. Вперед, назад. Глаза закрыты. Черные волосы распущенны. У него перехватило дыхание. Такого он еще не испытывал никогда. Конечно, он и раньше видел, как танцуют молодые женщины. Это было красиво. Экспрессивно. Изящно. Но никогда так не возбуждало. Никогда.
Рубашка, расстегнутая и завязанная на животе. Ямочка пупка с двумя серебристыми шариками пирсинга. Белые шелковые чулки в разрезе малиновой юбки. Кто она? – подумал он тогда. Какая кровь в ней намешана? Испанская? Грузинская? Арабская? Или она просто цыганка, без роду и племени, танцующая румбу…