— Кажется, вы еще не все поняли, Кристабель, — холодно произнес Келлз. — Если два приятеля хотят одну женщину и она согласна на матлотаж, то один берет ее в жены и остается с ней, пока второй находится море. Во время отсутствия супруга его место занимает второй, а потом они снова меняются местами. И так далее. Второго называют по-французски matelot, то есть матрос. Это давний обычай у буканьеров.
Когда ужасный смысл ее опрометчивого поступка дошел до Кристабель, она почувствовала, что сейчас упадет. Значит, те два разбойника посмели думать… Девушка оперлась на спинку кресла.
— Господи, я не хотела… не поняла, — в ужасе бормотала она.
— Вы так спешили убежать с О'Рурком и Черепом… А он» собираются поделить вас.
— Они не посмеют!
— И кто же их остановит? — тихо спросил Келлз.
Ей хотелось закричать, но она только прошептала:
— Вы… не станете вмешиваться? О, Келлз, неужели вы отдадите меня им?
Серые глаза холодно изучали ее, и Кристабель не подозревала, какие муки испытывает суровый буканьер. «Отдать ее? Да сначала им придется меня зарезать!» — думал Келлз, понимая, что ради нее сам готов придушить кого угодно. Однако ей не следует знать о его чувствах, иначе эта заносчивая Серебряная девушка быстро осознает свою власть над ним.
Когда он заговорил, его ответ прозвучал для Кристабель пощечиной:
— Значит, вы готовы признать, что принадлежите мне?
— Нет-нет! Я не то имею в виду! Я хочу… хочу сказать, что вы могли бы притвориться…
— Я не стану притворяться. Или они, или я. Выбор за вами, Кристабель. Обещаю освободить вас от них, но только если вы добровольно придете в мою постель.
Девушка похолодела. Он и впрямь допустит такую ужасную вещь, этот матлотаж, если она не уступит!
— Я сделаю то, о чем вы просите, — наконец чуть слышно произнесла Кристабель.
Воцарилась тишина, которую нарушал только шум морского прибоя. Даже луна, древний и мудрый спутник влюбленных, деликатно скрылась за облаком, оставив их наедине в благоухающей темноте самого опасного места на свете, на Тортуге, цитадели берегового братства.
«Боже милостивый, как я могла сказать такое? — удивлялась Кристабель. — Да еще после всего, что произошло?»
Когда молодой капитан буканьеров погладил ее по обнаженному плечу, она вдруг на краткий миг словно опять стала Каролиной Лайтфут, беззаботной четырнадцатилетней девочкой, живущей в американских колониях на Восточном побережье, в Виргинии.