Вот сейчас судьба идет мне навстречу. Рейсы станут короче.
Вдруг она спросила:
— Скажи, а войны не будет? В городе ходят всякие слухи… Скажи правду. Я так боюсь этого,
живу с постоянным чувством тревоги, каждую минуту чего-то жду.
Вот оно что… Я взял ее руку.
— Откуда я знаю, Лидуся? Не должно быть. В прошлый рейс, когда я был в Данциге, немцы
держались очень доброжелательно. Не должно быть, — повторил я уверенно, но какая-то
обреченность в ее глазах встревожила меня еще больше. — Не думай о плохом. Все будет
хорошо. Скоро отпуск. Длинный отпуск. У меня накопилось много выходных дней. Будем
вместе…
Мне не удалось успокоить жену. Расстались мы в тот раз печально. Она долго стояла молча, все
укутывала мне шею теплым шарфом… А говорить нам было не о чем. Мы все понимали без
слов.
Сделав один рейс в Гдыню, мы вернулись в Ленинград и после короткой стоянки, погрузив
около двух с половиною тысяч тонн текстильных отходов, хлопка и лыка, второго июня снялись
на Штеттин.
В этот день с погодой творилось что-то невероятное. Шел мокрый снег, ветер завывал на разные
голоса, по небу метались рваные серые клочья облаков. А ведь началось лето…
Советский Союз не воевал, но все равно на бортах и люках пароходов блестели
свежевыкрашенные опознавательные знаки нашей страны — красный флаг в белом
прямоугольнике. На всякий случай…
Ночью плавали без огней. Суда бродили в море, как призраки, избегая встреч, не зная, кто друг,
а кто враг. То и дело на палубе звучали авральные звонки. Встревоженные люди разбегались по
своим местам, ожидая сообщения по судовому радио: «Пожарная тревога! Учебная пожарная
тревога!» Но из глубины сознания никогда не исчезало беспокойство. Это была учебная, а какая
будет следующая? Радист каждый день приносил печальные сообщения: «У Гиедзера тонет
шведское судно. Дал SOS… Потоплен неизвестной подводной лодкой… Датский пароход «Инга
Мёрск» подорвался на мине у Борнхольма… Погиб с командой теплоход «Свенске Крунер»…
Обстреляли самолетом рыбачий бот «Мальмо»… Капитан и два матроса убиты…»
Мы старались держаться спокойно, но у всех чувствовалось нервное напряжение. Состояние
было такое: вот-вот что-то должно случиться… Иногда неожиданно недалеко от курса
всплывали серые рубки, откуда люди в кожаных костюмах внимательно следили за нашим
движением. Кто это? Гитлеровцы, англичане, наши дозорные? Этого мы не знали. Но сердца
колотились быстрее, тревога оставалась надолго. Можно было ждать удара в спину.