М… Я удивленно оглядываюсь. Такие же удивленные, непонимающие лица у ребят с судов,
захваченных в Штеттине. Ни одного не назвал переводчик. В чем дело? Из строя выходят только
моряки, приехавшие на приемку шаланд в Гамбург. Переводчик складывает список и
вопросительно глядит на коменданта. Тот ему что-то говорит. Переводчик понимающе кивает
головой.
— Руе! Тихо! — кричит переводчик. — Внимание! В первой партии поедут только моряки,
имеющие заграничные паспорта. Остальные в следующей группе.
— Когда же? — спрашивают сразу несколько голосов.
— Не беспокойтесь. На днях. Можете разойтись. А те, кого вызвали, собирайте вещи, завтра
утром придут машины.
На дворе наступает неловкое молчание. Мы и рады за товарищей и завидуем им.
— Ну, что вы огорчаетесь? — говорит кто-то из счастливцев, не в силах сдержать улыбку. —
Завтра уедем мы, а послезавтра вы. Главное — начался обмен. Вот что важно.
И верно. Чего мы огорчаемся? Днем раньше, днем позже. Не так уж важно. Обмен начался. Сам
комендант сказал, чтобы мы готовились. Поедем со следующей партией. Какой ему смысл
врать? И все-таки тревожное чувство копошится где-то внутри меня… Нет-нет, все в порядке.
Не надо думать о дурном. Все хорошо… Я подхожу к Саше Аристову. Он улыбается, трясет мне
руку.
— Здорово получилось! Попал в первую партию. Да улыбнись ты, в самом деле. Поедете и вы
через день. Ты сам подумай. Раз пришло такое решение менять моряков, значит будут менять
всех. Не может же наше правительство одних обменять, а других оставить? Как ты думаешь?
Исключено. Чем мы лучше вас?
Его доводы звучат убедительно, и я немного взбадриваюсь. Не могут нас бросить.
— Вот что, Сашок, я тебя попрошу. Как бы там ни было, ты будешь в Ленинграде раньше меня.
Черт его знает, может быть, обмен и задержится на неделю там или больше…
— Да брось ты. Не задержится, я тебе говорю.
— Ладно. Я напишу маленькую записку домой, маме и жене. Передашь?
— Какой разговор, конечно передам. Напрасно все это… Давай пиши, а я пойду вещички
складывать. Только небольшую, чтобы не нашли при переезде границы.
Я иду в барак, беру листок бумаги и задумываюсь над ним. Что написать, чтобы успокоить,
чтобы знали, как я их люблю, как тревожусь за их судьбу… В короткой записке много не
напишешь. Пусть будет так: «Жив. Нахожусь в Берлине, интернирован. Надеюсь скоро быть с
вами. Берегите сынишку. Не падайте духом. Очень люблю вас и всегда помню. Саша расскажет
подробности. Целую вас».
В комнатах отъезжающие собирают вещи. Разговоры о том, как повезут: через Турцию или