— Лидочка? Юра говорит.
— У меня Юр знакомых нет. Не помнит! Я этого и боялся.
— Ну, Юра. Еще с этим… — я назвал имя приятеля, — у вас дома целый час сидел.
Вспомнили?
Помолчала.
— Теперь вспомнила. Вы еще в таких смешных штанах были с передником и лямками, как у
детишек. Да?
Смешных?! Высший класс мореходской моды!
— Ага… в синих.
Надо сразу решиться. Или пан, или пропал.
— Я хотел вас в кино пригласить. Картина мировая идет в «Паризиане». Называется «Жизнь за
жизнь». Пауль Вегенер играет. Пойдем сегодня?
— Сегодня не могу. Завтра, если вам удобно.
Согласилась! Я даже трубку чуть не выронил от радости. Договорились встретиться у входа за
полчаса до начала сеанса.
Вечером я никуда не пошел.
Сидел дома и мечтал о Лидочке. Все представлял, как мы с ней в кино пойдем, о чем будем
говорить. А в воскресенье занялся приведением в порядок своего туалета. Выутюжил брюки,
робу решил не надевать, «макен» почистил, поля у шляпы прогладил. Надел рубашку с
галстуком. Без конца смотрел на часы. Они как будто остановились. Я и за книгу хватался, и
комнату прибирал, и задание по навигации пытался выполнить. За час до начала не выдержал.
Оделся, выскочил из дому. Бог мой! Меня так и обожгло! Мороз градусов двадцать пять! В
трамвае я уже закоченел. Мой шикарный «макен» был неподходящей одеждой для такой
погоды. С полчаса я бодро подпрыгивал у входа в «Паризиану», согреваясь испытанным
извозчичьим методом — сам себя хлопал по спине. Но к семи часам я уже «дошел». Сеанс
начинался в семь пятнадцать, а Лидочка не приходила. Я с надеждой смотрел на каждый
трамвай с номером «четыре», на нем она должна была приехать. Напрасно. Трамваи катили
один за другим. Ее не было.
«Не придет, — думал я. — Обманула. Свинство какое! Знает ведь, что мороз. Двадцать минут
уже жду сверх срока. Не придет. Еще пять минут, и уйду. Хватит. Подумаешь, королева!» Но
проходило пять минут, еще пять, а я все прыгал у входа в кино. Не уходил. Ровно в семь
тридцать она сошла с трамвая.
— Ах, ах! Я, кажется, немножко опоздала? Не сердитесь, пожалуйста. Задержалась дома. Ну, не
сердитесь, — ворковала Лидочка, беря меня под руку.
— Н… ничего. Мы опоздали на сеанс. Пропали билеты. П… пойдем на второй, — сказал я
плохо поворачивающимся от мороза языком.
Лидочка говорила, извинялась, сожалела, что пропали билеты. Я не слушал. Мне было
нестерпимо холодно. Только через некоторое время, в фойе, в ожидании второго сеанса, я начал