заикающийся голос: «Не с-сомневайтесь, р-рабочие везде придут к власти. Я э-это твердо
знаю».
…В 1941 году, очутившись в фашистской тюрьме Вюльцбург, я вспомнил Зузенко. Вспомнил, и
только тогда по-настоящему осознал, каким мужеством, стойкостью и верой в дело коммунизма
должен был обладать он, одиноко скитаясь по тюремным камерам мира.
Я не встречал судна с именем капитана Зузенко. Но такое судно должно быть. Нет лучшего
памятника моряку, чем корабль, названный его именем. Всей своей жизнью Александр
Михайлович Зузенко заслужил такую память.
Диплом
Прошло более двух лет с тех пор, как я покинул кабинет Лухманова и отправился на Биржу
труда. Надо было возвращаться в техникум. В кармане лежали характеристики, полученные от
капитанов и судкомов.
Я пришел на первое занятие немного пораньше, чтобы познакомиться с обстановкой.
В третьем «а» почти все места были заняты. Пустовал лишь передний ряд. Только за столом,
стоящим встык с преподавательским, одиноко сидел очень аккуратный молодой человек. Он
был такой аккуратный, что походил на манекен. Идеальный пробор, выстиранная до голубизны
и отглаженная старенькая роба, надраенные до солнечного блеска ботинки, белый
целлулоидовый воротничок, обручальное кольцо на пальце, тетради, обернутые в газету…
Образец слушателя, да и только! Я поискал себе места где-нибудь подальше, но таковых не
оказалось.
«Сяду к этому чистюле», — решил я и спросил, отодвигая стул:
— Не возражаешь?
— Садись, пожалуйста, — дружелюбно ответил парень.
Я скосил глаза и прочитал на обложке тетради: «Степанов Г. В. Третий «а». Судоводительское
отделение».
Лицо соседа показалось мне знакомым. «Где же я его видел? Определенно видел», — вспоминал
я, напрягая память, но вспомнить не смог.
— Где ты плавал? — спросил я.
— На «Церели». Знаешь? А раньше на «Красной Звезде» у Лухманова.
«Церель» — портовый буксир. Он часто помогал «Рошалю» при швартовках. Вот, значит, где я
видел Степанова. Для нас, «заграничников», это была вторая категория моряков. Портофлотец.
Не то… Не настоящий моряк. Я сразу же принял покровительственный тон.
— Меня со второго дневного выкинули два года назад, — с глупой хвастливостью проговорил я,
желая произвести впечатление этакого бывалого парня. — Я тебе помогу, если будет затирать.
Кое-что помню.
— А мне помогать не надо, — спокойно сказал Степанов. — Жаль, что ты два года потерял. Был
бы уже в четвертом классе.
Прозвенел звонок, и почти тотчас же в класс вбежал молодой, очень высокий преподаватель. Он