книг по мореходным наукам и, обложившись ими, изучал астрономию, навигацию, морскую
практику. Это было его отдыхом. Морское дело он любил и знал его глубоко, по-настоящему.
Мы с Женькой назвали его «положительным типом» и подтрунивали над его чрезмерной
аккуратностью. Все конспекты завернуты в газетки, чертежи раскрашены цветными
карандашами, на каждый предмет отдельно! И это, когда мы с Мартыном имели по одной, не
очень опрятной общей тетради!
Женька учился хуже, чем я и Степанида. Все-таки сказывалось отсутствие практики. Потом он
много пропускал. У него всегда находились какие-то важные, неотложные дела. Женька любил
вечерком расчертить «пульку», и это отвлекало его от занятий. У Мартына была куча всяких
родственников, к которым он регулярно ходил обедать. То к одним, то к другим. По очереди. К
морскому делу он относился спокойно. Профессия как профессия. Не хуже и не лучше других.
Интересно, конечно, но считать только моряков людьми— это уж слишком! Так будете смотреть
— останетесь узкими, необразованными профессионалами. Надо найти время и для театра, и
для «пульки», и для художественной литературы. Такой была его точка зрения. Тогда она нам не
подходила. И если возникал спор о профессиях, мы со Степанидой яростно набрасывались на
Женьку:
— Зачем пошел в Мореходку? Не хочешь быть хорошим моряком? Не любишь моря? Оно не
терпит гастролеров…
На что Женька, улыбаясь до ушей, обычно отвечал:
— Заныли, марсофлоты! Я вам раз и навсегда сказал: штурманом буду, море уважаю, работа
морская хорошая, но быть, как вы, в шорах и ничего не видеть вокруг не желаю. Все. И
отстаньте от меня, не то… — Женька вскакивал со стула и, пользуясь своим огромным ростом и
силой, хватал нас со Степанидой за шкирку, пытаясь столкнуть лбами. Начиналась возня. Мы с
Юркой тоже были не слабенькими ребятами.
— Ну, хватит! — наконец говорил Степанида. — Садитесь заниматься. Завтра контрольная.
Несмотря на Женькины «еретические» взгляды, мы искренне любили его. Был он отзывчивым,
добрым, всегда готовым помочь и неунывающим веселым парнем. Жил Женька на Малой
Московской улице, и мы часто собирались там для занятий. Правда, занимались мы и у
Степаниды, и у меня, и жены угощали нас всегда одним и тем же блюдом: кислой капустой с
отварной картошкой, обильно политой подсолнечным маслом. Другого ничего не было, но
каким вкусным это казалось!
Наш класс был дружным и спаянным, настоящим «морским» классом. Володя Александровский