угольную пыль, облепившую все судно во время бункеровки. Заметив меня, Сергей сунул ствол
шланга за борт и хмуро сказал:
— Пароплав наш осматриваете? Дрянь коробка. Вы на корму пройдите, посмотрите, как мы
живем. Вот где гадюшник! Начальника бы пароходства туда — пожить на недельку. Сразу бы в
ремонт поставил. И кто такому самодуру пароходство доверил? Ведь здесь люди тоже… —
Боцман сплюнул и принялся за прерванную работу. Я отправился в жилые помещения команды.
То, что я увидел, превзошло образную Серегину характеристику.
В полукруглой темной столовой за сколоченным из грубых досок столом в ватниках и шапках
сидело несколько человек из команды. В мутные, запыленные иллюминаторы дневной свет
почти не проникал. Посредине подволока так же, как и в кают-компании, вполнакала теплилась
тусклая, голая лампочка. Под ногами, на грязном линолеумовом полу чавкала черная жижица.
По бортам тянулись ржавые трубы и батареи парового отопления. Из всех соединений
вырывались тонкие струйки пара. От этого воздух в столовой был тяжелый, влажный,
переборки покрывали мелкие капельки воды. Казалось, что ты попал в предбанник.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал я.
— Здравствуйте, если не шутите, — отозвался молодой человек в ватнике, не меняя позы.
— Я третий помощник. Вместо Гиршева.
— Очень приятно. Деньжонки нам будете платить, значит? За такую жизнь двойная зарплата
полагается. Учтите это, — невесело пошутил один из сидящих. — Посмотрите, как живем…
Человек встал, распахнул одну из дверей, выходящих в столовую:
— Любуйтесь. Это наши каюты.
Маленькая, узкая, с двухъярусными койками, с таким же спертым воздухом и парящей грелкой,
как и в столовой, она мало напоминала каюту на советских судах.
— Да уж… — сочувственно проговорил я, закрывая дверь.
— Вы посидите с нами, третий, — пригласил меня моряк. — Расскажите что-нибудь.
Я уселся за стол. Заговорили все сразу.
— Вы нам не можете объяснить, почему такую дрянь в море выпустили?
— В машине все разваливается…
— В таких условиях разве жить можно? Робу негде посушить. Все время сырые ходим…
— Как только придем в Мурманск, срываюсь с этой коробки и жалобу в профсоюз напишу…
— Да кто тут останется? Все уйдут… Пусть начальник сам плавает!
— Каждый рейс обещали в ремонт поставить, а тут обманом на всю зиму выпихнули. Знаете,
здесь раньше общий кубрик был. Профсоюз потребовал каюты отдельные сделать. На
Канонерском заводе за три дня эти стойла построили. Видите, даже покрасить не успели,