Он не сумел до конца устоять под давлением новой веры. Мало ему было отчима, который давил и вынуждал («Если же кто не станет креститься — будет враг мне!»), так ещё и мать христианка была. Добро было Изяславу от крещения в кривской земле скрываться — туда и по доброму-то времени не вдруг доберёшься.
Ему, Судиславу, пришлось креститься. На словах. Втайне княжич по-прежнему чтил Перуна и Велеса. Отчиму пришлось глядеть сквозь пальцы. Терпел его Владимир.
Потом, пока шла война, пока Судислав сидел в Плескове на столе… князь невольно вспоминал эти времена как лучшие.
А уже когда он в поруб попал…
Судислав невольно вздохнул.
— А что, Колюта… — свистящим шёпотом спросил бывший князь, а ныне старец Георгий, — не пришла ли пора сани готовить?
— Покинь, княже, — возразил чернец, всё ещё бодрый и крепкий. — Тебе ли о смерти думать?
Князь раздражённо вскинул глаза, готовясь хлестнуть верного слугу гневными словами — что мол, ещё за слюнявые утешения? — но наткнулся на твёрдый взгляд гридня и осёкся. Гридень не лицемерил, он и впрямь так думал. И говорил, что думает, как и было меж ними, слугой и господином, заведено.
Стало быть, его дела не так уж и плохи?
— Стало, поживём ещё, Колюта? — усмехнулся князь.
— Поживём, княже, — кивнул гридень твёрдо.
Но…
— А зачем, Колюта? — прищурился Судислав, слабой рукой утирая с губ белёсый налёт.
— Что зачем, княже? — не понял гридень.
— Жить-то мне зачем? — Судислав усмехнулся, холодно и жёстко, и в этот миг Колюта снова признал в немощном старце своего господина, волевого и смелого князя. — В келье гнить? А не в келье — так снова в порубе?
Обратно в поруб князь не хотел.
Гридень молча глядел на князя и взгляд его не особенно понравился бы кому-то постороннему. Особенно если бы этим сторонним был кто-то из Ярославичей — глаза Колюты не обещали им ничего доброго.
— Нет, — тихо засмеялся князь, поняв взгляд гридня. — Опять воевать… это тоже уже не для меня. Теперь — не для меня.
— Ты — старший в княжьем племени, — твёрдо возразил Колюта. Ты — сын Ольга Святославича! Великий стол должен быть твоим!
— Это так, Колюта, — тихо ответил князь. — Только не смогу я. Поздно. Мне поздно. Я уже в колоду гляжу, а детей у меня нет — для кого я за великий стол бороться буду? Ради самолюбия своего?!
— Отчего — ради самолюбия?! — холодно возразил гридень. — Ради правды! Ради порядка мирового! Ради богов родных!
Князь Судислав молчал — на челюсти вспухли желваки, взгляд заострился. Колюте на миг показалось — сейчас сбросит Судислав Ольгович рядно и суконное одеяло, встанет и кликнет клич плесковским витязям.