— А ничего, — Шепель пожал плечами. — Прослышали мы, что сам Святослав Ярославич идёт с ратью, да и ушли из Тьмуторокани. Теперь вот здесь прячемся. Святослав Ярославич с Глебом Тьмутороканью да Корчевом правят, а мы — княжеством тьмутороканским.
Неустрой от души пихнул младшего брата в плечо.
— А мы как прослышали, что вас черниговцы выгнали, так батя сразу и говорит — собирайся, мол, Шепеля выручать надо. Да и князь-Ростислава тоже.
Парни зашлись хохотом.
— И сколько вас прибежало-то? — Шепель всё никак не мог опомниться от удивления.
— Да, почитай, сотен пять, не меньше, — горделиво бросил Керкун. — Да ещё следом не меньше идут, с самого Дона.
Шепель в восторге стукнул кулаком по колену.
— Ну, теперь Глебу на Тьмуторокани не усидеть. Касогов побили, ясы с нами, с Дона помочь подошла… Не усидеть Глебу! А там и козарам на Тереке козью морду покажем!
— Далеко глядит князь Ростислав, — задумчиво пробормотал Керкун.
И текла с гонцами, слухами и сплетнями по Дону и Кубани, по русским весям да станицам, по ясским и касожским вежам небывалая весть о князе щедром, храбром и великодушном — Ростиславе, в котором старики видели нового Мстислава Владимирича и свою воскресшую молодость.
3. Ясские горы. Терек. Лето 1065 года, изок
Горы висели над окоёмом, тонули в туманной голубоватой дымке, выглядывая из неё белоголовыми вершинами. Блазнило — вот они, рядом, руку протянуть… да нет. Даже за день не доскачешь, чего уж там рукой дотянуться.
Шепель дивился — на Кубани оно чётко не осознавалось. Горы там были где-то далеко, хоть и смутно видны. Тут, на Тереке — иное.
Рать князя Ростислава скатывалась вниз по Тереку, стремя к далёкому пока что Хвалынскому морю. Приближались древние земли Терской Козарии и у Шепеля, да и у иных бывалых воев поневоле начинали стучать сердца — шли Ростиславичи по пути, сто лет тому пройденному Князем-Барсом Святославом Игоричем. Невольно в памяти всплывали басни и кощуны, рассказы прадедов.
Даже Мстислав Владимирич Удалой, на которого до сих пор равнялся князь Ростислав, не бывал в такой дали от Тьмуторокани, хоть и сносился с козарами.
Славна и сильна была козарская держава, когда крепчала и матерела в войнах с арабами, когда равны были в ней и козары, и ясы-аланы, и словене, которых теперь на Руси «козарами» зовут по старой-то памяти. Славна была до тех пор, пока хакан Булан не принял чужую веру, а его преемник Обадий не растоптал прадедни обычаи.
Чужие проповедники бросили в Степь пламя вражды и войны. После ряда восстаний и войн пришли печенеги, сломав ослабленный войнами козарский замок на Волге и Дону. Степь превратилась в Дикое Поле.