– Ты что, Матвейка, нельзя сейчас уходить.
– Почему нельзя? Мне нужно, хотя мне и хорошо у вас.
– Неспокойно что-то вокруг. Вон в Алексеевке дом вчера сгорел, даже пикнуть никто не успел.
– Ну и что, Алексеевка далеко. Мало ли домов горит? Дело такое – вспыхнул и сгорел. Может, окурок кто бросил, – спокойно отвечал Мотя, уставившись в пол.
– Нет, – вступил в разговор Василий. – В доме хозяина не было, он у бабы своей напротив живет. Поговаривают, поджег кто-то. Видно, нажил врагов мужик. Дом поджечь – последнее дело, у хороших людей хаты просто так не горят. Пускай спасибо скажет, что на соседние дома огонь не перекинулся, а то и нынешний сгорел бы.
– Это нельзя, вдруг там дети маленькие… – вмешался Матвей.
– И то правда. – Василий завершил разговор о пожаре.
На Мотином лице отразилось облегчение. Он вздохнул и добавил:
– Ну так я пойду завтра. Я к вам приезжать буду.
Тамара тихо плакала на кухне, собирая осколки в совок. Привыкли они к парню, да и непохоже, чтобы он был кому-то сильно нужен, кроме них.
– Ладно, – ответил Виктор. – Только обещай не пропадать. Ты нам ведь не чужой уже. Сообщай, где, что, как встретили. А если будут нос воротить, возвращайся.
– Угу, – буркнул Матвей, сдерживая неприятный комок, сдавивший горло.
Он ушел рано-рано утром, когда все еще спали. Не хотелось грустных прощаний и обещаний, которые невозможно выполнить. Мотя прихватил с собой сменную одежду, пару книг и одолжил у Виктора из кармана немного денег – на всякий случай. Еще он взял у Василия складной перочинный нож, который тот всегда носил с собой. На столе Матвейка оставил короткую записку. «Спасибо вам. Все, что взял, верну. Матвей».
Он без малейшего сожаления покидал родные места, будучи уверенным, что его ждет другая, настоящая жизнь. Он найдет свою дорогу, которая приведет его к богатству, роскоши и любви.
Матвейка не просто уходил, он убегал из прошлой жизни. Не оглядываясь назад, он несся изо всех сил на автобусную станцию, чтобы добраться до железнодорожного вокзала, откуда точно можно попасть в Москву. Он точно оказался бы в городе своей мечты через два или три дня, если бы не компания пацанов, которая встретилась ему на конечной остановке автобуса, громко объявленная водителем как «Конечная, Жэ-Дэ вокзал».
Самый главный из пацанов выделялся ростом, наглостью и туповатым выражением лица. Особенно приметными были выпученные карие глаза, которые, похоже, собирались выпасть из орбит. Эти глаза придавали пацану вызывающий, атакующий и в то же время нелепый вид. Именно он попросил у Моти прикурить.