«Платье, платье, блин… Макс меня убьет, если мы его испортим…» – шептала Симона, целуя мои губы.
Я же боролся с молнией на брюках, проклиная цивилизацию и вспоминая удобство шотландского килта.
* * *
– У тебя совсем худая попа.
Голос Симоны медленно проникал в сознание, с трудом прорываясь сквозь пелену сладкой истомы.
– Совсем никто не кормит. Отощала, бедненькая.
Я открыл глаза. Теплая рука гладила мои неприкрытые ягодицы.
– И мерзнет. Меховые трусы не помешали бы, – пробормотал я, приходя в себя.
Видимо, от переизбытка чувств и алкоголя я выключился на какое-то время.
В моей руке откуда-то оказалась крупная пуговица. Я нашарил плащ, валявшийся рядом с канапе, и укрылся.
– Дай я встану, – Симона приподнялась на локте и поцеловала меня. – Не смотри.
– Как скажете, – я закрыл один глаз, а ко второму приставил пуговицу с четырьмя отверстиями.
Смешно: обнаженная Саломея в перекрестье дырок пуговицы. Любопытная получилась бы фотография.
– Я возьму пока твой пуловер?
– Угу.
Я убрал от глаза пуговицу и с улыбкой наблюдал, как Симона натягивает пуловер. Он повис на ней, как короткое платье.
– Ты просто крейзи, даже свет не выключил. А если кто-нибудь заснял на мобильный то, что мы тут вытворяли? С улицы отличный обзор. Опубликуют в Интернете.
– Будет забавно, – усмехнулся я, представив себя героем домашнего порнофильма. – Ты же сама хотела реалити-шоу.
– Нет уж. Пусть другие выставляют себя идиотами. Где мой маленький аксессуар? Куда ты его бросил?
Я поискал на диване, нашел стринги и протянул ей.
– Я же просила – не смотри на меня.
– Ты красивая.
Она смутилась, выключила свет и легла рядом.
Бутик наполнился розовыми отблесками рекламы «Simply pleasure.com». Я погладил ее плечо. Мы молчали. Тишину нарушало какое-то постукивание в соседнем доме.
Мимо бутика проехал кэб, подмигнув желтым фонариком. Промелькнула тень запоздалого велосипедиста. Мы лежали, согревая друг друга, и на мгновение мне показалось, что вся остальная жизнь – кадры кино в этом огромном стекле витрины, а манекены – безмолвные, идеальные зрители.
– Знаешь, а ведь платья живут недолго, – тихо проговорила Симона. – Иногда – всего один день. А потом висят на вешалках, как мертвые.
– Тебе плохо?
– Хорошо. Сейчас хорошо. Но кто знает, что будет завтра?
– Ты просто устала, – я запустил пальцы в ее волосы, медленно перебирая их. – Как наш фильм?
Симона привстала, облокотилась.
– С фильмом все отвратительно. Говорят, нет интриги, нет конфликта. Видимо, из меня дрянной режиссер. «Зритель жаждет крови, драмы», – сказал редактор. Блин, где я ему драму возьму? Убить кого-нибудь, что ли?