— Здорово.
Чернов кивнул на тело британца.
— Не можешь по-другому, да?
— Ты не знаешь.
— Что — не знаю?
— Этот ублюдок должен был меня убрать! Я работаю на Центр, позвони и спроси генерала Довлатова.
— Перестань…
— Я говорю правду!
— Перестань, Машуков, я еще с Таджикистана тебе не верю. И прекрасно знаю, что в Центре найдется немало коррумпированных тварей, готовых тебя прикрыть. Даже без предоплаты. Рука руку моет и обе в дерьме. Таких же тварей, как ты, кто превратил торговлю Родиной в доходный бизнес.
Машуков облизнул губы.
— Ты… знаешь правила.
— Правил никаких нет. Довольно уже — правил. По правилам — вы, ублюдки, разрушили страну. Второй раз — этого не будет.
Машуков улыбнулся. Медленно поднял руки.
— Я сдаюсь. Сдаюсь. Не оказываю сопротивления. Что ты хочешь знать? Да, я работал на британскую разведку! Вези теперь меня в Москву давать показания! Ну! Стойкий оловянный солдатик! Тебя, су…а, из таджикского плена выкупили, там бы с тебя кожу живьем сняли, заживо в котле сварили и свиньям скормили! Если бы не бабло от наркоты, которым за тебя забашляли! И вот твоя благодарность, тварь! Давай, арестуй меня теперь, тварь неблагодарная!
Чернов нажал на спуск автомата, и он забился в руках как живой. Не отпускал, пока в магазине ничего не осталось. Потом, повернувшись, сгорбившись, пошел на свет пламени — где горели дома и где погибли русские люди, оставляя за собой труп одного британца и одного предателя…
Бог на стороне не больших батальонов
А на стороне лучших стрелков
Махачкала…
Он служил в этом городе уже несколько лет — и чувствовал себя так, как будто он находится вообще в другой стране — даже, несмотря на то, что здесь говорили по-русски. Он знал этот город, никто не воспринимал его здесь как русского — загоревший, обросший бородой, знающий аварский… и несмотря ни на что он не хотел покидать этот город. В отличие от Екатеринбурга, где он родился и вырос — здесь было все настоящее, земное, звериное какое-то. В Ё-бурге тоже настоящего хватало, кость в кость дрались, иногда до первого трупа — но тут — настоящим было все…
Город, который с советских времен вырос в два с половиной раза. Если раньше — это был обычный советский город с обычными советскими заводами — то сейчас он не был похож ни на какой другой. Покупая здесь квартиру — люди обустраивали ее, как хотели, кто-то сносил стены, кто-то выводил наружу дымоход, кто-то захватывал часть крыши, кто-то делал пристройку, опирая ее на землю. Кварталы Махачкалы не были похожи ни на один другой город России — полно пристроев, самостроев, каких-то переходов — настоящий лабиринт, как на Востоке. Подпольные ваххабитские мечети, где и молились и укрывались от облав, во дворах — мангалы для жарки шашлыка на месте бывших детских песочниц, кровь на земле и кости, растаскиваемые собаками — животных для шашлыка резали тут же, в присутствии друзей и детей. Дети с самого раннего детства смотрели на смерть животных и усваивали, что если тебе хочется есть, то нужно зарезать. Потом — они взрослели, приобретали мобильный телефон с картой памяти — и переписывали друг другу записи с казнями русистов, нападениями на колонны и приговорами исламской Шуры. Потом — они вырастали и начинали резать сами. И умирали — чаще всего не дожив до тридцати, сраженные выстрелами снайперов, сожженные адским пламенем Шмелей, не успевшие даже понять, что происходит. Но на смену им — шли другие. Их — было много.